Илья Кораблев пересек холл первого этажа Центра кардиологии, на ходу застегивая замок толстовки цвета хаки, надетой поверх синей медицинской формы, называемой на профессиональном сленге хирургичкой. Медицинскую шапочку он предусмотрительно снял и небрежно засунул в карман.
Крупный парень с копной рыжих волос, длинной челкой, свисающей на глаза и скрывающей бесцветные ресницы и такие же бесцветные брови. Медбрат опустил глаза в пол, намереваясь незамеченным проскользнуть мимо регистратуры.
Настенные часы на безликой серой стене показывали без пятнадцати семь. Его рабочий день заканчивался через пятнадцать минут. Впервые Кораблев покидал стены больницы, не доработав до конца смены.
Он чувствовал необъяснимую тревогу, словно некая сила сорвала незыблемый ранее, привычный покров и обнажила страшную, ужасающую своей обыденностью и естественностью, не замечаемую им ранее скоротечность бытия.
Бесконечный цикл рождений и смертей так рационально обустроенный Вселенной, в этот момент казался ему невероятным оглушающим откровением. Все вокруг, эти деревья, птицы превратятся в тлен, потому что все имеет начало и конец. Как осознать и вместить в себя снизошедшее внезапно понимание конечности жизни? Смириться с тем, что человеку отмерено лишь мгновение на этой земле?
Илья широким шагом пересек асфальтированную парковку перед зданием больницы, обошел по газону с примятой травой закрытый шлагбаум. Не замечая хруста ломающихся под ногами сухих стеблей и не сбавляя шага, свернул направо.
Одноэтажное здание морга возникло внезапно, сконцентрировав на себе рассеянное до этого внимание. Кораблев резко остановился, словно наткнулся на невидимое препятствие.
Посторонний человек вряд ли сообразил бы, что этот аккуратный домик, облицованный черными и белыми панелями, затерявшийся среди раскидистых деревьев старого парка, хранит внутри печаль и скорбь. Дверь в мир утраченных надежд была окрашена в мрачный черный цвет, что было символично.
Вывеска на входной двери гласила «Патологоанатомическое отделение морг». Илья неоднократно бывал внутри этого здания и отлично знал внутреннее расположение. Он доставлял сюда умерших по длинному подземному переходу, не испытывая при этом никаких рефлексий. Сейчас, стоя перед черной дверью, медбрат почувствовал трупный запах, и к горлу подкатил удушливый комок.
Это произошло после обеда. Пациент умер на операционном столе. В обязанности Кораблева входила простая рутинная работа. Обычно он проделывал ее без каких-либо эмоций. Перегружал пациентов на каталку машинально, не акцентируя внимания на персоналии. Отработанными движениями ловко накрывал простыней, подоткнув ее по краям, и, окинув придирчивым взглядом белый кокон, отправлялся к месту назначения.
Сегодня, подчиняясь непонятному внутреннему позыву и даже в некоторой степени неожиданно для себя, он остановил каталку посреди коридора, подошел к изголовью и откинул край простыни. Впервые. Зачем ему понадобилось взглянуть на умершего? Взгляд остановился на бледном безжизненном лице молодого парня. Спохватившись, суетливо, словно испугавшись, что покойник откроет глаза, Илья аккуратно прикрыл труп простыней. Лицо совершенно незнакомого ему человека стояло перед глазами. Растерянность и непонимание произошедшего дали пищу размышлениям, которые раньше никогда не приходили ему в голову.
Пациент попал на операционный стол после автомобильной аварии, но на бледном лице не было ни единой царапины. Кажется, за рулем у него случился сердечный приступ, который спровоцировал несчастный случай. Погибший не мчался на скорости и, возможно, был законопослушным и соблюдал правила дорожного движения, но смерть все равно настигла его.
Это было несправедливо и, по большому счету, неправильно. Если бы он, этот парень, знал точно, что это конец, возможно, нажал бы на газ и покинул бренный мир ярко, безбашенно, красиво. Илья представил его за рулем дорогого автомобиля. Педаль газа до упора. Ночная улица, и фонари мелькают за окном, сливаясь в бешеном танце желтых огней. Музыка из динамиков сотрясает битами салон машины. Впереди стена. Она все ближе и ближе, и нет возможности остановиться или свернуть. Удар! В один момент мир рассыпается на детали. Скрежет искореженного металла! Осколки разбитого стекла застывают фрагментами бытия в разорванной пустоте. И душа, освободившись, белым голубем взмывает ввысь.
Екатеринбург обволокла плотная, всепроникающая духота. Раскаленные солнцем крыши домов молили о прохладной влаге. Природа готова была откликнуться на их мольбы. Илья мельком взглянул на небо с грузными, неповоротливыми тучами, несущими в своем чреве тонны воды, вздохнул и продолжил путь.
Он свернул в заросший неприбранный парк, где в ожидании дождя уже гулял ветер. Застревая и путаясь в кронах деревьев, он вызывал будоражащий тревожный шелест. Кораблев уверенно шагал по разбитому, давно не ремонтированному асфальту, как будто у него была цель. На самом деле он повиновался ногам, которые уводили его прочь от неприятной необходимости находиться рядом с источником беспокойства. Тело стало неприятно липким.
«Господи, этот бедолага был совсем молодой. Может, всего на пару лет старше меня», – думал Илья, снова и снова возвращаясь мысленно к покойнику, чье лицо увидел невзначай и уже никак не мог отделаться от наваждения. В голове метались беспокойные мысли. Почему не выдержало сердце? Что на самом деле произошло? Жизнь молодого парня оборвалась оттого, что ему так на роду написано, или произошла роковая случайность?
Мечты о карьере в медицине, которые привели Илью на должность медбрата в Центр кардиологии, сейчас казались глупыми, надуманными. По настоянию деда, известного в городе хирурга, он сначала закончил медучилище, а потом поступил в медицинский университет. По мнению Ильи, летняя подработка медбратом в Центре кардиологии была еще одним, не нужным после медучилища, этапом, но он слепо доверял профессору Кораблеву. Поэтому сейчас чувствовал себя обманутым, словно ребенок, разорвавший яркую обертку и обнаруживший там пустоту. Работа не давала никаких знаний и опыта, а только психологически разрушала его.
Может, этому парню суждено было еще жить да жить. А может, он умер оттого, что все они: врачи скорой, доставившие в больницу, медперсонал, принявший его здесь, хирург, делавший операцию, медсестры – в общем, все, от кого зависела жизнь пострадавшего, просто соблюдали инструкции. И упрекнуть вроде некого и не в чем. Служение высоким целям в реальности сводится лишь к выполнению инструкций.
