Настя выбралась из машины, махнула подруге на прощание: «Пока-пока! Не скучай!» Но возле крыльца оступилась и едва не подвернула ногу.
– Верес, я жду! – донесся из машины голос Нины Елисеевой. – Жду с нетерпением.
Настя обернулась:
– Как же я тебя люблю, лапулечка ты моя!.. Я тебя сейчас поцелую!
– Настен, я ведь сейчас с тобой поднимусь, – Нина вышла из машины.
Настя рассмеялась и помахала ей на прощание. Дверь подъезда медленно закрылась за ней. Еще мгновение Настя видела кусочек прозрачной весенней ночи, темные кусты возле подъезда, освещенную фонарем Елисееву возле машины. А потом замок щелкнул, отгородив ее от бурной вечеринки в клубе, пустых слов и обещаний. Она прошептала еще, словно подруга могла слышать ее: «Хорошая ты моя! Волнуешься за всех, переживаешь», чувствуя в этот момент тепло не только от выпитого за вечер.
Заканчивался третий час ночи. Настя прошла на кухню, бросила на диван плащ с сумочкой и замерла на мгновение, чувствуя, как в голове остывают шум ночного клуба, грохот музыки и голоса подруг. И когда все это стало тоньше комариного писка, она услышала тишину и почувствовала усталость.
– А теперь баиньки, Настенька, – сказала сама себе. – Баиньки…
Ей приснилось озеро. Знакомое место. Она вновь была девочкой четырех лет. И родители были рядом, она слышала их голоса. Солнечные зайчики прыгали с волны на волну, раздавался плеск воды, голос мамы переплетался с голосом отца, а лицо ласкал солнечный свет. Незаметно ее окутали неописуемые словами тепло и спокойствие. Еще немного, и она растворилась бы в них, но сон прервался… «Настя!» – Она вздрогнула, увидела тень, накрывшую ее, и проснулась.
На прикроватной тумбочке басовито гудел телефон.
– Да?– не открывая глаз, спросила она.
– Здравствуй, солнышко… Все еще спишь?
– Колосов, у тебя совесть есть?.. Я работала как проклятая, я хочу отдохнуть, – обрывки приятного сна окончательно ускользнули от нее и растворились в небытии.
– Я соскучился.
– Ну зачем все вот это… – она с неохотой, но все же открыла глаза.
– Я возле подъезда, жду и надеюсь…
– А я сплю. – Настя бросила телефон на пол.
Но спустя минуту все же поднялась с постели и подошла к окну. И пока она шла, сердца многих мужчин дрогнули бы. Потому что такие женщины нравятся всем.
Ее звали Верес Анастасия Максимовна, тридцати четырех лет от роду. Выглядела она моложе своих лет и была красива безо всяких ухищрений, хотя ей – хозяйке торговой сети по продаже косметики – сделать это не составило бы труда. Высокая, стройная, светловолосая красавица. И, несмотря на все это, характер у нее был жесткий, как свинчатка обернутая ватой. При знакомстве мало кто ожидал от этой белокурой снегурочки бульдожьей хватки и несгибаемой воли. Кстати говоря, подчиненные и многие из деловых партнеров так и называли ее за глаза – Снегурочкой.
У Насти было двое детей: сын от неудачного замужества и дочка. Девочку она родила от любимого человека уже вне брака. Дети жили с ее матерью в пригородном поселке. По сути, воспитанием детей занималась бабушка.
Звучную фамилию и ребенка – только это оставил ей муж, румын Николай Верес. С ним она познакомилась в институте народного хозяйства, где в начале девяностых получила экономическое образование. К слову сказать, Настя никогда не жалела, что сошлась с ним когда-то и так же легко рассталась спустя несколько лет. Наверно, потому, что они были людьми одной породы.
Настя посмотрела в окно и рассмеялась. Колосов стоял возле машины, покусывая большой палец на правой руке. Так он делал, когда волновался, был раздражен либо озадачен. И Настя знала, что через минуту-другую он сядет в автомобиль и исчезнет, как это случалось не раз после их случайных ссор и неловких расставаний. Выпросит у главного редактора командировку, а спустя неделю она услышит в телефонной трубке: «Привет, я в Братске, – (Или в Москве, или в Донецке.) – Как ты?..»
Настя подняла с ковра телефон и вновь подошла к окну:
– Саша, у тебя же есть ключи… – Она сделала паузу, но Колосов не отозвался. – Ты как дьявол. Тебя обязательно нужно пригласить?
– Это уже не смешно…
– Поднимайся, я тебя жду.
Их отношения продолжались второй год. К Колосову Настя испытывала смешанное чувство, похожее на что угодно: привычку, привязанность, взаимное притяжение, но только не на любовь. Они встречались, спали, ссорились, мирились, даже мечтали иногда о чем-то общем, но для полноты не хватало страсти пламенной, способной сжечь прошлое, как сжигают по весне чучело из соломы. Как сжигает страсть все, что мешает любить без оглядки. Но и он, и она наверняка чувствовали, что этой искре не вспыхнуть. Колосов метался, мучился, временами пытался что-то изменить, а она только и делала, что поддерживала отношения.
С Колосовым ей было интересно, он поражал обилием знаний, умел многое, любил детей. С ним Настя чувствовала себя комфортно, но после нескольких дней разлуки принималась твердить, как заговоренная, что этот человек не ее, словно у Господа только и забот, чтобы сводить мужчин и женщин.
В прихожей раздалась трель дверного звонка.
Настя улыбнулась. За все время отношений Колосов так и не открыл дверь своим ключом.
Из коридора в прихожую хлынула волна цветочного аромата.
– Привет! – Настя на мгновение зарылась лицом в пряные орхидеи, ощущая нежные прикосновения лепестков.
– Здравствуй, милая! – Колосов поцеловал ее.
– Извини, не успела одеться… Не ждала гостей… Так рано.
– Сегодня наш день! – Колосов снял плащ и разулся.
– Наш? – она непонимающе посмотрела на него.
– Мы познакомились два года назад.
– Саша! – она повисла на его плечах. – Боже мой, уже два года!..
– Настя… – Колосов отстранился. – Если тебе все равно, я уйду… Вчера я тебе не мешал. Отдыхай с подругами! Ради бога! – Его нрав снова дал знать о себе. – Глазейте на голых мужиков в стрип-клубе, в гадюшнике этом!.. Но я помню не только нашу первую ночь. Я помню тот день, когда впервые увидел тебя… – Он снял с вешалки курточку.
– Саша, не уходи, – она поймала его за рукав. – Я все помню… Закрутилась только… Не уходи, я хотела тебя видеть! Я на самом деле хотела увидеть тебя сегодня… Я думала о тебе… Сон видела. А думала о тебе!
– О боже! – в сердцах бросил Колосов, он уже начал остывать. – Верес, у тебя когда-нибудь нос от вранья вырастет. Вырастет и отвалится.
– Обиделся? – Она поцеловала его. – Я не выспалась… Не сердись…
Он неожиданно притянул ее и обнял:
– Настя…
Она закрыла глаза. Аромат цветов растекался по комнатам. От одежды Колосова пахло дорогим одеколоном. И вновь стало так тихо, словно время остановилось. И чтобы нарушить эту тишину, она сказала:
– Я сейчас кофе сварю. – И высвободилась из объятий. – А я ведь с утра хотела к маме съездить, – продолжала она уже с кухни.
