Константин Кривчиков - Сон об уходящей натуре. Поэма-аллюзия

ПОСВЯЩАЕТСЯ

Моим старшим товарищам-северянам:

М. Абдулину, В. Артееву, Ю. Арсентьеву,

Ю. Баскову, С. Волкову, А. Гольду, С. Житнову,

Е. Зашихину, В. Котову, А. Марласову,

А. Нестерову, А. Омельчуку, В. Самбурову,

А. Стожарову, Н. Усатенко, А. Хабарову,

И. Харламову, Н. Шамсутдинову, В. Юхневичу…

***

В этом мире бездомном

расставаний не счесть.

Но покуда нас помнят,

мы – не были, мы – есть…

***

Один и тот же сон мне повторяться стал:

Мне снится, будто я от поезда отстал.

Ю. Левитанский

Таков наш век: слепых ведут безумцы.

В. Шекспир

Из всех искусств для нас важнейшим является кино.

В. Ульянов-Ленин

ПРОЛОГ

Вас этот век,

как вор в законе —

на шухер ставил, брал на понт.

Не там ты был, Антониони,

когда забрёл в Забриски-Пойнт.

Да, в тех долинах смертью веет,

и воет алчности мираж…

Но край земли куда страшнее,

чем голливудский антураж.

Здесь, на куличках не у бога,

как спрятанный в шкафу скелет,

ржавела «мёртвая дорога» —

вождя безумного завет.

Корёжа время и пространство,

не в новый мир – Эдемский сад —

к свободе, равенству и братству

она вела, а прямо в ад.

Вела под лай овчарок лютых

во тьму – до светлого конца.

Век-волкодав рычал Малютой,

терзая ужасом сердца

и перемалывая души.

Он изгалялся – век-молох,

грозя насильем мирразрушить.

Век-Эйзенштейн и век-Хичкок,

надев личину режиссёра,

творил в натуре беспредел:

сам подбирал на роль актёров

и сам снимал – через прицел.

Заблудшая во мгле Россия,

отдавшись красному царю,

сменив на идола мессию,

тащила жертвы к алтарю.

И, как Сизиф, катила в гору

упорно, на пределе сил,

валун утопии фантомной,

за десять днейпотрясшей мир.

Пик возвышался коммунизма,

как город солнца.

Грянулгром!

Пятой железной старой жизни

сломал великий перелом

хребет. Вампирам боем смертным

грозил «Интернационал»…

Дурак всегда испортит песню,

любую, кто б ни запевал.

В азарте революционном

выл Шариков, чеканя шаг,

чтобы не спал неугомонный,

народом недобитый, враг.

Напялив кожаные куртки,

пинками гнали в новый строй

шестую часть Земли манкурты —

вставай, кудрявая, и пой!

А коль не встретишь на рассвете

гудок весёлый у ворот,

шепнёт донос весёлый ветер

и до Лубянки донесёт.

Курс краткий пролагал маршруты

крутые – рот не разевай!

Троцкисты и ОБЭРИУты

запомнили Колымский край.

Ве-е-езде учили коммунизму —

по адресу «Тюрьма для мам»

в АЛЖИР писали дети письма

ЧеСИРам и другим врагам.

Ну а попутчиков незваных

ждал Соловецкий монастырь.

Страну, другой такой не зная,

стирали в лагерную пыль.

Ковались люди из железа,

вздувался горн, рождался миф.

«Вперёд!» – взывала «Марсельеза»…

Ушли они недолюбив —

в тоску прокуренных вагонов,

в строку «Баллады о гвоздях»,

легли бетоном под опоры

великих строек на костях.

Страдая по чужой Гренаде,

бравируя:

«Рабы не мы»,

не умоляя о пощаде

в застенках Редингской тюрьмы,

до основанья руша храмы,

уже у Тартара на дне

они зажгли из искры пламя

и сами канули в огне.

Оправдывая средства целью

и добиваясь своего,

они себя не пожалели.

И не жалели никого,

не разбирая левых,правых…

Впустую был сизифов труд

и в пыльных шлемахкомиссаров,

и новоявленных иуд.

Досталась доля им плохая:

сменив Завет на партбилет,

они, эпоху подгоняя, забыли —

в Лете брода нет!

Как нет и срока искупленья

за кровь, пролитую рекой,

и не дадут им избавленья

ни бог,ни Сталин, ни герой.

«Вы жертвой пали…» марш не грянет

в литавры духовой оркестр…

Кто был ничем – ни чем не станет,

какой бы не случился квест.

Поскольку мальчики кровавы,

какой бы доброй ни была

благаявера в идеалы,

она ведёт в обитель зла.

Недолог пир у псов опричных,

их путь – в забвения траву.

Предавший капище язычник, —

не сторож брату своему.

МорозовПавлик был не сторож.

Но он ни в чём не виноват.

Заложники обетов ложных

не ведают, чего творят…

Когда слепых ведут слепые,

лютеет Андалузский пёс.

Рождённые в года глухие,

рабы немеют… На допрос

ИХ забирали конвоиры,

судили «тройки».

Но, как встарь,

ОНИ не подвели Россию.

Недаром закаляласьсталь.

По зову Родины с плакатов,

клянясь: «Умрём же под Москвой!» —

как неизвестные солдаты,

по грудь зарывшись в шар земной,

они в окопах Сталинграда,

не отступая ни на пядь,

восстав из огненного ада,

планету развернуливспять.

Скользя по пахоте пехотой,

держа, как смертники, плацдарм,

пройдя «котлы», штрафные роты,

они не поимели срам;

презрев былинников речистых,

не сочиняли, как в кино:

«Убьют – считайте коммунистом», —

найдя своё Бородино.

Теперь они – в могилах братских,

под тяжестью гранитных плит.

А кто-то – без вести пропавший,

как будто проклятый, забыт.

Их души: бродят по болотам —

Синявинским, в Мясном бору;

и на Зееловских высотах

застыли камнем на ветру…

Да, были люди… в ту эпоху —

не знавшую, как бес, креста.

Они, пройдя через голгофы,

так и не встретили Христа.

Загадки не случалось круче,

чем мем «советский человек».

Не то ты делал, Бертолуччи,

когда снимал «Двадцатый век».

Век, полный разума и воли, лишённый сердца

и души, эпоха лиха, скорби, боли, братоубийства

и крамолы, зароков, выхарканных кровью —

не верь, не бойся, не проси!

НАШ ПАРОВОЗ

Кто припозднился на премьеру,

тот пропустил крутой пролог.

У стен Кремля темнели ели,

в ЦэКа кропали некролог.

Грядёт большаяперемена —

гулял пугливый шепоток.

Но этот век слезам не верил

и, словно зэк, тянул свой срок.

И, как Кощей, не ждал исхода.

Казалась вечной мерзлота,

вам не хватало кислорода,

и ускользала красота.

Страна, разбитая на зоны

от леса в тундру и назад,

поправ ботаники резоны,

растить пыталась город-сад.

В коммунистическихбригадах

всё шло по плану той порой.

Немного наспех, но, как надо.

Верстая сводки чередой,

Госплан командовал парадом.

Блудливый Воланд правил бал.

На скотный двор сгоняя стадо,

пастух прописку проверял,

чтобы не шмыгнула из строя,

срывая трудовой почин,

овца паршивая, святое

нарушив – визовый режим.

В большой семье – не без урода,

химичил кто-то кое-где…

Незримый бой, служа народу,

вёл МУР.

И бдели ДНД.

На «пёстрых» заводили дело

и на Румянцева – в момент.

Работа в органах кипела —

и ошибался резидент!

Серпом и молотом махая,

без устали пахал «Мосфильм»,

лубочной грёзой замещая

Отечества несладкий дым.

Махру смолили офицеры,

а председатель – «Беломор»…

В подобной душной атмосфере

стать Ихтиандром – не в укор.

Пророков не ищи в Отчизне,

где заправляет Агитпроп —

так объяснит, в чём правда жизни,

что морж во льдах и тот поймёт.

Зябь поднимали трактористы,

героем стать хотел любой,

а лесорубов-гармонистов

девчата звали за собой.

Деревня лебеду жевала,

на граммы вешались пайки,

но на экранах хлеб и сало