Женщине снится, что её преследует по пустынным улицам ночного города огромный голый негр. Она бросается в один переулок, в другой, третий – и в отчаянии застывает: тупик. Будучи в такой «тупиковой» ситуации, она разворачивается и яростно кричит: «Ну, что вам от меня нужно?» На что негр, недоумённо пожимает плечами и спокойно отвечает: «Я не знаю, мэм, – это же ваш сон».
Это, конечно, шутка. Но сны (как физиологический процесс) и наши сновидения – это очень серьёзно. Добрую треть жизни мы проводим в горизонтальном положении с закрытыми глазами – спим. В этот не столь малый период нашего земного существования мы как бы вычеркнуты из списков живущих. А если как-то и даем знать о себе окружающим, то не более чем храпом. Однако стройную картину оцепенения нашего организма нарушает мозг – штука своенравная и непредсказуемая. Нет бы погрузиться во тьму и потихоньку релаксироватъ, пока будильник не зазвонит. Не тут-то было. Не успеешь уткнуться головой в подушку, как под черепной коробкой сразу же начинается свистопляска. Тут тебе и эротика, и кошмары, и мелодрамы, и просто откровенная белиберда. Наш неугомонный процессор по нескольку раз за ночь ставит нас в самые немыслимые ситуации и вынуждает выкручиваться из них. Изощренности предлагаемых сюжетов позавидовал бы сам Спилберг. Спрашивается: как ко всему к этому относиться? Может, проснуться и все забыть? Или наоборот – с полной серьезностью, взяв в руки сонник, погружаться всякий раз в скрупулезный анализ увиденного? Одним словом, как быть со снами?
Сновидение – оплот нашей внутренней свободы, его основное свойство и одновременно условие проявления свободы – разлучение и разлука восприятия с предрассудками повседневности. Это абсолютная свобода в неисчислимости миров и смыслов.
В основе толкования сновидений лежит искусство пеpевоплощения. Аристотель пишет: «Лучший толкователь снов тот, кто может в образности найти истинность происходящего». Вавилонский царь Навуходоносор (605—562 гг. до н. э.) требовал для себя не только объяснения снов, но и напоминаний о своих более ранних снах, о которых он со временем мог забыть. Это как пьеса, в котоpой мы играем самые pазные pоли. Сновидение само по себе является представлением театpа внутpеннего миpа. Kогда наше нечто тонко выписывает всех действующих лиц, поднимаются яpкие обpазы-декоpации, то тогда на сцене появляются эмоции, откpывается занавес, и начинается сон.
Отношение к сновидению может быть в определенной степени аналогичным отношению к произведению искусства. Вообще определение эстетических отношений здесь необходимо. Например, одна из возможных областей для исследования и попытки непосредственного воспроизведения в мгновенной виртуальной технике – это динамический кратковременный переход ко сну, когда можно еще регулировать сознанием пробуждение и анализировать возникающие образы. Иногда они бывают почти застывшими и держатся перед внутренним взором, словно картина или фреска, но через некоторое время неизбежно заменяются другими, оставляя за собой некий цветовой силуэт в памяти. Здесь в этих полуснах особенно явственно может проступить индивидуальный отбор и эстетика каждого. Эстетизация виртуального мира, где каждый является творцом, – это ковроткачество визуальных невесомых пространств; обычно считается что лишь немногие способны на творчество, остальные на потребление не ими рожденного. Сновидение, кажется, способно опровергнуть этот тезис. Но свойства отбора и здесь будут важнейшими, однако это будет нечто вроде раздвигания занавесей, а не сожжение ненужных образов. Творчество сновидений почти всегда непроизвольно, и поэтому ценно, поскольку приходит и уходит вне зависимости от наших желаний. Здесь отсутствует волевое усилие, которое часто сводит на нет спонтанность искусства яви. «В большинстве случаев в душах происходят следы тех вещей, о которых мы размышляли, либо делали в состоянии бодрствования. Неудивительно, что в сновидениях перед людьми происходит всё то, чем они занимаются в жизни, о чём они думают, заботятся, и что видят, и делают, и замышляют, пока бодрствуют». (Марк Туллий Цицерон I в. до н. э. «О гадании» I, 22.)
Магия сна – магия не в пошлом понятии современных шарлатанов, а в истинном значении, как самое чистое Искусство, не запятнанное и не извращенное никакими ритуалами и заклинаниями. Ибо магия не нуждается ни в ритуалах, ни в освящениях, ни в заклинаниях, ни в благословениях, ни в проклятиях, но лишь в вере единой, о которой говорил Христос, утверждая, что ею мы можем поднять горы и ввергнуть их в море, и принудить, и отпустить, и приневолить всех духов. Ибо вера – истинное основание и орудие магии.
Для человека мыслящего вера в Бога не требует внешних доказательств его существования. В плане личной философии Бог – это воздаяние за хорошее и плохое, это возможность стать таким, каким никто не был, это внутренняя свобода от извечного страха и наши сны – наши верные учителя. Ибо Бог…
«Бог не любит тех, кто боится», – говорила Жанна д`Арк.
«Откуда ты это знаешь?», – спрашивали её.
«А мне это сказали Голоса», – пояснила она.
«Дурочка, все твои голоса – вот тут», – сказал, постучав по лбу, какой-то презрительный аристократ.
«А Бог всегда говорит с людьми через «тут», –отвечала Жанна, указывая на лоб.
Итак – в путь.
Архетип Дороги – это Дорога сна?
Боги сновидений
Познакомимся с владыками этой Дороги – Никтой, Гипносом, Танатосом, Морфеем: КТО ТАКИЕ ГИПНОС, МОРФЕЙ, НИКТА, ТАНАТОС? ГИПНОС (ГИПН) – греческое божество, олицетворяющее сон. Гипнос – сын Никты (Ночи), брат-близнец Танатоса (Смерти), Гипносу подчинялись даже боги. Он изображался крылатым юношей (иногда в виде спящего мальчика). Атрибуты Гипноса – головка мака и небольшой рог. Рог был нужен Гипносу, чтобы не дать заснуть сновидениям вечным сном. От имени бога Гипноса происходит название слова «гипноз».
У Гипноса был сын МОРФЕЙ – греческий бог сновидений. В античном искусстве изображался в виде старика с крыльями, который был гораздо добрее своего отца. Гипнос мог наслать такой сон, что от него волосы становились дыбом, а Морфей навевал только легкие, сладкие сновидения.
О нем писал А.С.Пушкин:
«Морфей, до утра дай отраду
Моей мучительной любви.
Приди, задуй мою лампаду,
Мои мечты благослови…»
