Это было, когда занимался рассвет
После ночи, что нашей была.
Помню, ты, получив долгожданный ответ,
Замерла, как снежинка бела.
Окромя белизны у снежинки отняв
Её хрупкость и холодность враз,
Ты, как будто готовилась день ото дня,
Ограничилась парою фраз —
Парой фраз, но отборных и точных, как нож
В никогда не дрожавшей руке, —
И, оставив его с указаньем «Не трожь»
В моём сердце, пошла налегке.
«Ну, чего тебе, – думаю, – сам виноват,
Значит, так вот теперь и ходи.
Неудобно, должно быть, других целовать
С этой штукой, торчащей в груди.
Да и много чего неудобно ещё,
Но – послушай – поди только вынь,
И умоешься кровью, и с лучшим врачом
Не излечишь той раны, увы…
Но зато, как за хлебом пойдёшь в гастроном,
Можно вешать на ручку пакет.
В целом, если подходишь к вопросу с умом,
Ничего в этом страшного нет».
Развернувшись, побрёл в предрассветной тиши,
Сам не ведая точно, куда.
Сердце туго сжималось, прося не спешить,
Проводя за ударом удар…
В общем, так и живу, не горюя ничуть,
Нахожу позитивный момент:
Никого не люблю, ничего не хочу,
Ни обиды, ни жалости нет.
Благодарность тебе высылаю письмом
В юбилейную дату для нас,
Ведь, конечно, тебя я не вспомнить не смог
В предрассветный алеющий час…
Я подумал тогда: «Так тому и бывать»,
Но не ведал проклятья масштаб…
