Кровь – Млечный Путь ваших желаний.
Поляриз
* * *
В окно кухни заглянуло пышущее здоровьем банановощекое солнце. Эх, не вовремя заглянуло! Застигло Людку Гриценко врасплох. Взяв нож, чтобы накрошить репчатого лука, та вдруг порезала палец на левой руке. «Ой!!» – взвизгнула она.
За полминуты до этого несчастья Серега Гриценко, сидя в соседней комнате, сапожным ножом вырезал из полиуретана набойки для туфель жены. Высунув язык, приговаривал: «Сопротивление бесполезно… Сопротивление… твою мать… бесполезно…» Полиуретан был твердючим, как камень. И вдруг за стеной на кухне: «Ой!! Черт бы побрал этот нож!» От неожиданности Серега вздрогнул и полоснул ножом по левой руке – точно по безымянному пальцу.
– Шо ж ты, мать твою, так орешь!! – в сердцах рявкнул он и выбежал из дома. В траве возле подъезда нашел покрытые пылью листья подорожника. Поплевав на них, прижал к кровоточащей ране. Приложил рану к уху, будто к чему-то прислушиваясь: нет, не слыхать тока крови… Потом, спеша, поднялся в дом – на пороге стояла Людка с красными от слез глазами. Марлевая повязка на ее раненом пальце сочно набухла от крови.
– Кто ж так кровь останавливает?.. – начал было воспитывать Гриценко, но Людка, махнув на него рукой, мол, у каждого свои секреты, жалостливо разрыдалась:
– Дурак ты, Сережка, вместо того чтобы пожалеть…
– Эх ты, горе мое луковое, – Серега виновато улыбнулся и, легко подняв на руки жену, понес в спальню. – Я тебе сейчас песню спою.
– Такую, как в детстве Машке пел? – спросила жена, быстро успокоившись в мужниных крепких руках.
– Нет, другую – от которой ничего не болит.
…Серегу Гриценко вчера уволили с завода. Кому сказать – не поверят! Ведь Гриценко – кузнец от Бога!.. Люди о Сереге так говорят, да и сам он не прочь похвалить себя: мол, блоху, может, и не подкую, но иголку в рубль перекую запросто.
И вот нежданно-негаданно остался Гриценко без работы. Сидел сейчас на скамье у подъезда пятиэтажного панельного дома, в который впервые вошел почти двадцать лет назад. Сверху нещадно жарило августовское солнце, будто силилось докричать до Сереги с высоких небес: «Ату его, ату!!» – да сердобольная абрикоса, растопырив пятерни листьев, как могла, спасала мужика от прямого солнечного удара. Ох и жара!
Тыльной стороной ладони Гриценко вытер пот со лба, а другой рукой поднес к губам бутылочку пива. Отпил и вместе с теплым пивом проглотил очередную порцию горьковатых на вкус воспоминаний. Ну и жара! Ну и говно же мастер Приходько!..
…Три дня назад к Гриценко, внимательно изучавшему технологическую карту нового заказа, подошел мастер. Сереге неизвестно было, разменял ли Приходько полтинник, но выглядел Борис Савелии молодцом. Чуть ниже среднего роста, плотный, подтянутый, с едва-едва наметившимся животиком, но по-прежнему живыми, можно сказать, блудливыми глазами, слащавым фейсом и прямо-таки актерским носом, мастер «подобався» половине завода. Разумеется, половина эта была бабьей. Гриценко чувствовал: нравился Савелии и его, Серегиной, жене Людке.
Так вот, подошел мастер и, не глядя Гриценко в глаза, негромко сказал:
– Надо, Сергей Иванович, срочно сделать. Здесь их, – показал взглядом на контейнер с заготовками, – тысяча семьсот штук. Это под фланцы.
– Сам вижу, – кивнул Гриценко.
– Надо к вечеру наковать. За внеурочные плачу по двойной ставке.
Гриценко рад стараться: деньги-то нужны каждому… Ковал всю первую смену, остался на вторую. Благо кузнец, который должен был сменить его на второй смене, сговорчивым оказался: согласился поработать на молоте, пустовавшем на соседнем участке.
Короче, наковал Гриценко, как и договорились, в аккурат к десяти вечера. Спецовка на Сереге насквозь от пота промокла, лицо горело от шестнадцатичасового кузнечного солнца, даже руки немного дрожали, что никогда за ним не водилось. «Устал малость», – вздохнул Серега, стоя нагишом под заводским душем.
А поутру, явившись как огурчик на первую смену, услышал от мастера такое, за что чудом не дал ему в морду.
На этот раз, нагло глядя в глаза Гриценко, Приходько огорошил:
– Вижу, постарался, слово свое сдержал. Только… Я вчера, Серега, пошутил, что за срочность отдельно заплачу. Просто хотел проверить тебя, а ты и в самом деле… Тебе ж скоро на пятый разряд сдавать… Нет у меня денег за внеурочные!
– Так какого ты хрена?!.. – начал закипать Гриценко.
– А ты остынь. Хочешь, я за тебя слово скажу начцеха?.. Может, премию когда получишь, – мастер ухмыльнулся с издевочкой, не отводя взгляда от явно офонаревшего кузнеца.
В тот момент Серега стерпел обиду. Но потом, часа через два, пошел в комнату мастера, где сидела крашенная под жгучую южную ночь Верочка-припевочка – секретарша Приходько. Любопытства ради пошел, а не из-за жадности: чтобы у стервозной Верки узнать, сколько денег на самом деле закрыл ему мастер. Может, Савелии пошутил, что он… пошутил?
Но мастер, скотина, Сереге не то что внеурочные не учел – он ему вообще только первую смену закрыл! Паршивых 850 фланцев!
Смяв пышногрудое сопротивление Верочки, с восьми до пяти стоявшей горой за любимого начальника, Гриценко с шумом ворвался в кабинет Приходько. Ворвался и встал молчком, не зная, то ли нос разбить мастеру, то ли просто плюнуть в его холеную харю. Но Савелии предупредил:
– Не рыпайся. Сопротивление бесполезно! А попытаешься стучать на меня, немедленно подниму на совещании у начцеха вопрос о твоей профпригодности и дисциплине труда. Надеюсь, не забыл свой недавний грешок?
Гриценко поморщился. Еще бы, разве такое забудешь!.. Месяца два назад Серега пил с сотоварищем, работавшим рядом на гидромеханическом прессе. Пили, как говорится, не отходя от пресса. Отмечали вполне безобидную дату – день рождения племянника сотоварища. И выпили-то всего по полторы бутылки «розового»… То, что потом выкинул Гриценко, ему самому, наверное, и в страшном сне не привидится. Вскарабкавшись по стене на второй этаж, Серега проник через окно в стеклянную будку – кабинет начцеха (в тот час Егор Палыч, кажись, в горсовете депутатствовал). Ничего не взял с роскошного, под красное дерево стола – прихватил лишь дорогущую, тысячи на полторы, модель «Нокиа», которую начцеха презентовали во время последней зарубежной поездки. Спрашивается, на хрена кузнецу мобила?.. Вот то-то и оно.
Конечно, Серега не вел счет тому, сколько раз он опустил молот на несчастный телефон. Но та лепешка, которая осталась после «Нокиа», ужаснула всех на участке. Кроме мастера. Приходько с интересом повертел в руках Серегин «шедевр», даже цокнул языком. Затем долго-долго глядел на поникшего, будто проштрафившийся школьник, Гриценко.
– Силен, мужик. На такую ударную нагрузку финны вряд ли рассчитывали… Ладно, на первый раз отмажу тебя.
