1.
На глаза мне попалось объявление – сдаётся комната на Речном, совсем близко от работы. Созвонился с хозяйкой. Вышел из метро и сразу погрузился в темноту парка. Обступившая вдруг тишина казалась отдельным звуком. Только время от времени что-то подрагивало под ногами – это по гигантской трубе бежали вагоны. За парком увяз в гуще долговязых многоэтажек. Не без труда нашёл нужный дом. Лифт привёз на самый верх.
Открыла уверенная в себе женщина с дымящейся в углу рта сигаретой. Строго оглядела и начала без обиняков:
– Паспорт.
Полистала.
– Замкадыш, значит?
– Вы, что, и тверян с туляками так зовёте?
– А кто ж они? Всем столицу подавай. Думаете, тут мёдом намазано?
Пришлось объясниться.
– Учился здесь, теперь тружусь. За мкадом интересной работы нет.
Посмотрела удивлённо.
– А тут что?
– Наука.
– Ящики, поди, сколачиваешь, вот и вся наука.
– Ага, как раз сижу в одном из таких ящиков.
– Что за работа такая?
– Это всё равно, что летать.
Зыркнула с недоверием.
– А если ты никакой не летун, а машины угоняешь?
– Тогда уж самолёты.
Произнесла членораздельно:
– Принесёшь характеристику со своей работы.
– Может, заодно и справку из пээндэ?
– Не обязательно. По тебе итак видно, что ты ненормальный.
Неожиданно перешла на инструктаж.
– Слушай сюда и запоминай. Окурки не разбрасывать. Мимо очка не ссать. Не приводить баб. Это же касается котов и собак. Так везде насрут, за неделю не ототрёшь.
– Что, и бабы?
– Эти на шею сядут, не стряхнёшь. А я сдаю тебе одному. Усвоил?
Я встал по стойке смирно.
– Так точно.
– Мебель не двигать, гвоздей не вбивать, – продолжила хозяйка. – Вообще не делать никаких ремонтов и перестановок. И не мыть окон.
– А это ещё почему?
– Чтоб тебя с асфальта не пришлось соскребать.
Заключила:
– В общем, живи пока. Деньги – за месяц вперёд.
– Без оформления?
– С оформлением будет дороже.
Мой взгляд упал на фото в рамке.
– Дочь?
– Племянница. Учится на врачиху. Тоже сбежала от мамкиной опеки. Вон её дверь.
– Так ей же, наверно, дали комнату в общаге?
– Ей там не нравится. Говорит – шумно. Приходит сюда отсыпаться.
Я развернулся к выходу. В мои планы не входило жить в одной квартире с девицей.
Хозяйка преградила дорогу.
– Не бзди. Мешать не будет. У неё одна учёба на уме. К тому же она рыба, а ты овен. Разные у вас, паря, стихии.
– А можно сделать так, чтобы эта рыбка в общаге пока поплавала, а то у меня защита на носу?
– Тогда плати за всю квартиру.
– Покажите комнату, – сказал я сухо, почти не сомневаясь, что не останусь.
Но комната понравилась – светлая и не заставлена всякой рухлядью. Удобное кресло у окна, торшер, тахта или софа – чёрт их разберёт, но практически новая.
– Пишите расписку.
Отдал деньги, забрал ключи. Съехать всегда успею.
2.
Начал привыкать к новой жизни. Девица не появлялась, и я кайфовал от свалившегося на меня одиночества. Приходя с работы, готовил на кухне немудрёный холостяцкий ужин, просматривал по ящику мешанину из дурных новостей, потом забирался с ногами в кресло и брал в руки очередной томик из непрочитанной толком классики.
В конце недели, входя в квартиру, наткнулся в прихожей на девичью фигуру. Вскрикнула и заперлась в ванной. Я разулся и прошёл к себе – сегодня как-нибудь обойдусь без перекуса. Прилёг на тахту-софу, задремал.
Раздался лёгкий стук в дверь.
– Да, да, – вскочил я.
– Хотите кофе?
Влез в тапки. Она возилась у плиты. Увидел вблизи огромные зелёные глаза и впал в ступор. Успел только просипеть пересохшим ртом:
– Сергей. Можно на ты.
Улыбнулась.
– Маша.
Разлила по чашкам чёрную жижу. Постепенно, с каждым глотком стал оживать. Села напротив.
– Надолго заселился?
– Как пойдёт.
– Не боись, я тут редко бываю.
– Я и не боюсь. Ты, вроде, не страшная.
– Шикарный комплимент.
Промямлил:
– Я имел ввиду не внешность.
– Я тоже.
Попробовал реабилитироваться.
– Ладно, признаю. Ты очень страшная, – сделал паузу, – красавица.
– Ха, ха, ха. Ещё один юморист нарисовался. Хватит с меня одного балагура.
– Кто такой?
– Игорёк, мой ухажёр. Всё время учит жизни.
– Может, это и не плохо?
– Только быстро надоедает.
Допили кофе. Маша встала.
– Спокойной ночи, жилец.
Долго сидел у окна, любуясь жёлтым диском, что плыл над парком. То ли от кофе, то ли от этих зелёных глаз сердце стучало в набат.
Утром услышал задорный клич.
– Подъём, лежебока. Завтрак стынет.
Из кухни пахнуло всё той же крепчайшей гущей. Я проворчал:
– Всю ночь не сомкнул глаз.
– Это из-за моего кофеёчка.
– Гордишься?
– Жду награды.
Раскрыл объятья. Обомлела.
– Ведёшь себя как завидный жених.
– А что мне ещё для тебя сделать? Намекни хоть.
– Намекаю. Дико курить охота.
Я достал пачку. Выбила из неё сигарету.
– И выпить.
– Я думал, ты пьёшь только кофе.
– А ты?
– Не отказался бы от хорошего пуэра.
– Траву не держим. Есть немного травки.
Фыркнул:
– Не хватает накуриться дряни для полного счастья.
– Я скажу, чего тебе не хватает. Ты – слишком правильный чел.
– Просто я привык стоять обеими ногами на земле.
– В данном случае это не так.
– То есть?
Маша подошла к окну.
– До земли метров сорок.
– То-то я себя чувствую в невесомости. Может, влюбился?
– Смотрю, кофеин тебе совсем мозги отшиб. Пора дедуле переходить на кефирчик.
Я возмутился.
– Мне до старости ещё ползти и ползти.
– Тридцатник уже есть?
– На подходе.
– Вот, видишь, до пенсии всего ничего, – подытожила она. – Если вычесть время на сон, остаётся меньше половины от того, что ты прожил.
– Так, может, я от этого не сплю по ночам?
– Учти, при хронической бессоннице станешь неврастеником. И моим будущим пациентом.
– Мне кажется, я уже им стал.
Потрепала меня по загривку.
– Держишься пока молодцом. Нелепые очки, смешная стрижка. Чем занимаешься, отличник?
