Кладовая сердца
(вместо предисловия)
У каждого из нас есть свой потайной уголок, в котором мы храним самые дорогие вещи. У кого-то это сейф, у кого-то шкатулка, да мало ли, что еще. Для меня, например, это – моя память. В ней я храню свои ценнейшие сокровища – воспоминания.
У большинства людей самые ранние запечатленные события уходят корнями не глубже шестилетнего возраста. Я же помню себя чуть ли не с года.
Разные картины в памяти теснятся. В основном лица и голоса. Что-то помню отчетливо до деталей, а какие-то моменты совсем размыты.
Но, не смотря на всю отсылку к памяти, истории, включенные в сборник – художественный вымысел, хотя и основаны на реальных событиях. Любые совпадения с реально существующими людьми, или обстоятельствами – не более чем случайность. Даже если вам вдруг покажется, что вы лично знакомы с персонажами этих рассказов, или ранее слышали от кого-либо такие разговоры, я вам отвечу:
– К моему глубокому сожалению, таких личностей в реальной жизни – пруд пруди. А поэтому материала для размышлений и фантазий у меня было предостаточно. Ни каких конкретных людей, давших свои характеры моим героям, я не использовала. Все это не более, чем плод моей фантазии.
Есть среди моих воспоминаний одно, для меня самое ценное. Ему отведено самое почетное место. Было мне тогда года четыре с половиной и, как и большинство детей нашей, тогда еще необъятной родины, меня водили в детский сад. Территория заведения, в которое меня распределила система, раскинулась среди частного сектора, и со всех сторон детские площадки окружали заборы, за которыми были огороды и сады.
Я, сколько себя помню, никогда не умела стать частью коллектива. Мне претило хождение строем и игры под лозунгом «делай, как я». А про режим так вообще молчу. Не подумайте, что я была изгоем. Нет. Другие дети ко мне тянулись. Только мне с ними было неинтересно. Мой внутренний мир всегда интересовал меня гораздо больше внешнего. Сейчас это называют модным словом – интроверт.
Однако в тот день, который я так бережно храню в памяти, вышло так, что я позволила вовлечься в мои игры посторонним. Между верандой на площадке нашей группы и забором соседнего садового участка был очень уютный закуток, в котором я предпочитала прятаться от желающих нарушить мое уединение. Прямо рядом с забором с противоположной его стороны росла яблоня. Урожай уже созрел, и крупные, спелые, хотя и с легкой кислинкой яблоки усыпали землю вокруг ствола. Ручка у меня была маленькой, и я запросто могла просунуть ее через сетку, чтобы добыть желанное угощение и им полакомиться. И как-то так случилось, что меня за этим занятием (поглощением яблок) застала милая девочка Настя.
– А что ты здесь делаешь? – Спросила она меня. – Почему ты не играешь с другими детьми на площадке.
– Яблоки ем, – честно ответила я. – Здесь тенек, а на площадке жара и шумно.
– А можно я посижу с тобой? А то там и правда жарко, – в ее голосе послышались слезливые нотки.
– Можно, – отчего-то ответила я. – Только не болтай много, а то прогоню.
И Настя осталась сидеть со мной. Только молчать у нее не получалось:
– Тебе нравится мое платьице? Это мне мама сшила. А еще вчера мой брат принес домой дохлую крысу. Папа так ругался, а мама плакала. А почему ты почти никогда не играешь с другими детьми? Тебе с нами неинтересно?
– Вы болтаете слишком много ерунды, – грубо ответила я. – Как ты сейчас. Мне с вами скучно.
Она чуть не разревелась. Но, помедлив, передумала:
– А где ты взяла яблоко? Нам на завтрак яблоки не давали. Ты из дома принесла? А у тебя еще есть? Я тоже хочу.
Я небрежно махнула рукой на забор:
– Хочешь, доставай. Тут их полно.
Настенька растерялась:
– А можно?
– Можно. Ты не съешь, так сгниют. Они тут уже неделю валяются, а хозяевам до них дела нет.
То ли она мне поверила, то ли яблок ей очень хотелось, но больше спорить она не стала, а попробовала просунуть ладошку через сетку. Однако, рука ее оказалась больше моей и не пролезла. Она с обидой посмотрела на меня:
– Я не могу, достань ты. А то я сейчас зареву, и сюда все сбегутся.
Такое развитие событий было вероятно, но меня не устраивало. Пришлось доставать ей яблоко самой.
– Фу, это не вкусное! – опять закапризничала она. – Достань другое.
– А где волшебное слово?
– Зареву!
Пришлось доставать еще одно. «Вот по этому я с вами и не дружу!» – со злостью подумала я. А в слух сказала:
– Настя, мне кажется на площадке тебя кто-то звал.
Настенька оживилась:
– Точно! Мы же в прятки играли. Я тут спрятаться хотела, но увидела тебя и забыла.
С этими словами она убежала на площадку, а я вздохнула с облегчением. Наконец-то удалось от нее избавиться. Но радовалась я рано.
Наслаждаться тишиной мне пришлось недолго. Минут через десять в моем убежище опять появилась Настя, но не одна, а с воспитательницей. Настенька была вся в слезах. Как выяснилось, она вернулась на площадку с яблоком. Другие дети его увидели и начали ныть, что они тоже хотят. Моя несостоявшаяся товарка с радостью им объяснила, что я сижу за верандой, рука у меня через сетку забора пролазит, и я могу достать им сколько угодно яблок. На соседнем участке растет яблоня, плоды валяются на земле, а хозяева их не собирают. На мою беду пламенные речи Насти услышала воспитательница.
Только ту часть, в которой Настенька говорила про меня, она прослушала и решила, что Настя сама таскает яблоки из соседского сада:
– Ты понимаешь, что брать без спроса – это воровство! А ты – воровка! До вечера будешь стоять в кладовке, а вечером я все расскажу твоим родителям! Такие наклонности надо пресекать в детстве!
Настенька разревелась:
– Это не я! Это все она! Она мне разрешила! Я не без спроса!
Тут она сдала меня с потрохами. Мое местонахождение было обнаружено, и все ранее озвученные наказания пали на мою голову. Но, странное дело, они меня абсолютно не задели. Слова «воровство» и» воровка» не входили в мой детский лексикон, и об их обидности мне приходилось только догадываться по интонации воспитательницы. Перспектива простоять до вечера в кладовке, в которой все время кроме тихого часа на огромных стеллажах хранились матрасы и раскладушки, меня не пугала. Я в силу своего характера бывала там достаточно часто, и по праву считала своей вотчиной, так как бывала там раз в десять чаще, чем другие дети. В одной из стен было огромное окно с широким подоконником, на котором я любила сидеть и подглядывать за котами, гуляющими по окрестным крышам. А стеллажи можно было использовать как лестницу и забираться под самый потолок. Так что этим «наказанием» меня скорее можно было обрадовать, чем огорчить.
