— Ты выйдешь за
него замуж! — набатом пульсировало в висках, когда бежала по коридору в свои
покои, стараясь унять в груди разбитое вдребезги сердце. Решение отца никто в
этом доме не мог оспорить, но я не собиралась мириться со своей участью.
Сбегу!
Меня больше не
волновала безупречная репутация нашего рода. Я не собиралась жить в навязанных
с рождения рамках. И пусть наказание за нарушение устоев — жестокое! Я не
отступлю! Буду бороться за свое счастье до последнего вздоха!
— Что ты
делаешь? — в голосе матери слышалась не тревога, а самый настоящий страх.
Я же продолжала
молча собирать вещи, без разбора запихивая их гневно в сумку.
— Лоурэн Сэлман!
— встретила яростью мама.
Я замерла.
Строгий тон и
произнесенное полное имя не предвещали ничего хорошего, это я усвоила с
детства, но мамочка — моя душа. Никогда ее не боялась так, как отца. Она
укоряла за поступки, но выслушивала, заботилась и любила.
— Если я скрыла
от всех твое увлечение этим… — не подобрав нужного слова, она запнулась.
Я знала, как эльфы относятся к оборотням, как
ненавидят врагов и желают им скорейшей смерти, поэтому не удивительно, что мама
не смогла озвучить правду.
— Это не значит,
что буду прикрывать тебя сейчас! — ее злость нарастала, как снежный ком, угрожая
придавить меня лавиной.
А я ничего не
могла с собой поделать. Сердце трепыхалось и дрожало в страхе. Как представлю,
что мой верный зверь ждет в лесу, рискуя жизнью...
Это великий дар
так сильно и самоотверженно любить, но и самое страшное проклятие для эльфа.
— Нет! Ты
поможешь! — повернулась в сторону матери и посмотрела ей прямо в глаза. Я
отражалась в сверкающей слезами зелени. — Потому что ты знаешь, что мне не жить
без него! — прокричала и мать шикнула, подскочила с кресла и зашагала по
комнате.
— Милостивая Ши,
— взмолилась в привычной манере, подняв взгляд к потолку, прижала ладонь ко
лбу. — За что ты так со мной?! О, Великая! Направь мою дочь на путь света. Прогони
темных духов, что сделали ее одержимой! Дай ей возможность прозреть. Не оставь
в беде. Я не переживу! О, Ши! Мы будем прокляты! Весь род! Муж откажется от
меня! Я лишусь семьи и дома! — она подошла к стене с изображением богини и
поцеловала ее лик.
— Ой, мама… — я затолкала
в походную сумку теплый плед и завязала в три эльфийских узла, чтобы свободно
перекинуть через плечи. Так будет легче дойти до Самшитового леса, а там, на
условленном месте, меня встретит Тилион.
— Умоляю, Лоу, —
подскочила и схватила меня за ворот ткани походного платья, да так сильно, что
она затрещала. — Они не такие как мы! Жестокие звери! Они пожирают эльфов,
когда голодают! Твой отец такие вещи о них рассказывал… — она всхлипнула и
будто постарела на несколько лет, сухие губы задрожали. — Ты не сможешь жить в
этом племени! Вам не позволит стая! Он разобьет тебе сердце! Они разорвут тебя
на куски и зажарят на вертеле! А если отец узнает о побеге, если поймает, то
лишит тебя крыльев, а это прямой путь к проклятию! Ты станешь изгоем и умрешь в
том лесу! — стараясь привести меня в чувства и напугать, мама вытряхивала из
меня душу, а я ей улыбалась и качала головой.
Она не понимала,
что я и так на костре горю каждое мгновение вдалеке от возлюбленного.
— Он ждет… — я вздохнула
и накрыла ее руки ладонями, аккуратно разрывая их цепкий захват. — Я не вернусь,
мама. Никогда. Благослови, — смахнула слезу с ее теплой щеки.
— Твой отец
откажется от меня, когда узнает. Вот увидишь. И так постоянно твердит, что я
плохо тебя воспитала. Я останусь одна, — прошептала обреченно с диким страхом в
глазах, а потом перевела дух и добавила: — Благословляю именем великой Ши, — прижала
к губам тыльную сторону моей ладони и сотряслась рыданиями.
Я же держалась
из последних сил. Моя душа разрывалась на части, одна из которых хотела
остаться и прожить жизнь так, как положено родовитому лесному эльфу из клана
Изумрудных крыльев, а другая — отчаянно рвалась к тому, кто украл мое сердце.
— Мамочка, не
плачь, — едва не сорвался голос. — Я за счастьем иду.
— Солнце зашло
за горизонт, — наставляла она, — уходит наше время. В сумерках еще безопасно,
но наступит полночь и никто не сможет тебе помочь. Власть оборотней
безгранична, когда они выходят на охоту. Это закон. Они имеют право убивать
всех, кто зашел за черту. Ты знаешь.
Я кивнула,
полностью осознавая опасность.
— Я не буду
застилать твою постель, — горько завершила она свою пылкую речь. — Знай, я жду,
и буду ждать всегда, — осенила меня знаком нашего рода, пальцами вырисовывая в воздухе
очертания остролиста.
— Скажи отцу,
что люблю его, пусть не проклинает, а братишку поцелуй, — сказала я на прощание
и вышла в темный коридор.
Набрала полную
грудь прохладного воздуха, собираясь с силами. Крылья задрожали — им передалось
мое волнение, прижались к спине плотнее, и я ощутила, как они почти слились с
кожей.
Страшно… Очень
страшно делать шаг в неизвестность, но за Тилионом я бы и в бездну прыгнула, не
раздумывая.
Оставалось лишь спуститься
в сад по каменной лестнице, прошмыгнуть мимо заброшенной оранжереи и колонн,
где у арки дремали стражи, опоенные зельем, а потом бежать без оглядки к белой
границе. Там Самшитовый лес и озеро рядом с деревом гинга, где однажды темной
ночью познакомилась со своим любимым — сыном вожака стаи черных оборотней —
Тилионом.
— Смотри, с
вершины этой горы видна территория нашей стаи. В лучах предзакатного солнца она
очерчивается тенью. Видишь?
— Но Самшитовый
лес не в тени, — ухмыльнулся, в который раз указывая отцу на место, которое стало
для меня целой вселенной. У оборотней так и не получилось отвоевать его у
эльфов. Зато наши расы заключили договор, который четко разграничивал время посещения
леса и позволял делать в нем все, что душе угодно. Теперь мы охотились только ночью.
— Придет время,
когда клан сапфировых волков подчинит себе Самшитовый лес. Тогда мы возьмем от
природы все, что она может дать, а эльфы уйдут в горы, где им самое место, —
заверил отец с победоносной улыбкой. Он всегда был уверен, что настанет тот
день, когда мы не будем голодать, — Сегодня ты — мой старший сын, стал
настоящим мужчиной. Не каждый способен молча и стойко выдержать ритуал
посвящения. Метка на твоей груди все еще кровоточит? Болит? — зря он напомнил,
боль вернулась, когда я посмотрел на грудь. Выжженный раскаленным кинжалом круг
со знаком рода внутри, больше напоминал рану после сражения с лесной нечистью,
будто кусок плоти вырвали острыми клыками.
— Правда? Ничего
не почувствовал, — отшутился, на что отец рассмеялся и одобрительно похлопал
меня по плечу.
