Причиной написания данной работы явилось ностальгическое воспоминание о проведённой в стенах Alma Mater безмятежной юности и встречах в институтских аудиториях с советским философом, профессором, специалистом по теории познания и онтологии, д.ф.н. Баталовым А. А. (1941-2008), чьи лекции по диалектическому материализму я с удовольствием и интересом слушал в 1981 году. Профессор Баталов был на своих лекциях великолепен и мы, тогдашние восемнадцатилетние студенты «открыв рот» слушали его «философствования». Прошло тридцать с лишним лет и вновь столкнулся с идеями своего преподавателя. Я не был его учеником, скорее всего, он даже и не заметил меня среди сотен тогдашних слушателей его лекций. В наши дни его соратники по кафедре и ученики разместили на интернет-ресурсе краткую информацию об ушедшем наставнике, в числе прочего указывающую: «согласно А. А. Баталову, мышление представлено в трёх основных функциях: познающий ум (интеллект), практический разум (рациональная воля), пафос ума (рациональный уровень эмоциональности)». Не так часто, сегодня можно услышать глас философа, мыслящего глобальные философские категории и возвысившегося до высот подобного уровня, вызывающего несомненный интерес.
Следует сразу отметить, что в рамках данной работы не ставится задача выработки четко очерченных определений философских понятий и категорий, поэтому такие понятия как «сознание», «мышление», «рассудок» возможно и не будут применяться в акцентировано строгих «академических» формулировках. Нам интереснее рассмотреть проблему «осмысления человеком объективного мира», а не отграничивать друг от друга процессы, участвующие в данном «осмыслении».
Анатолий Афанасьевич Баталов говорил о мышлении и его функциях, но можно предположить, что выдвинутый им тезис имеет прямое отношение к более общему феномену, а именно к человеческому сознанию. И дело тут вот в чем. Объем понятий, используемых философами, со временем претерпевает изменения, иногда очень существенные, но философия при этом остается сама собой со времен античного Фалеса. Меняется язык, но не меняются философские категории.
Много веков назад, а именно во второй половине IV века в Римской империи жил монах-философ Евгарий Понтийский (345 – 399 гг.). Его еще называли «философ в пустыни». Ученик Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, послушник Руфина и Макария Александрийского он несколько лет прожил в Египетской пустыни, собирая, обобщая и систематизируя опыт известных и безызвестных пустынников. (Один из них, ученик Памвы прп. Аммоний был в те годы его другом).
В результате им написано немало поучительных и интересных произведений, к слову сказать, практически не переведенных на русский язык и не издававшихся в нашей стране, в которых он изложил некий «общий» взгляд древней православной церкви на человеческую ментальность. В последние годы, появились труды переводчика и комментатора Евгария швейцарского схиархимандрита Гавриила (Бунге), что позволяет и нам получить представление о существовавшей в те далекие годы начальной православной философии.
Так вот, согласно Евгарию, разумная душа трехчастна и состоит, во-первых, из разумного начала, которое именуется им просто умом. Во-вторых, желательного начала и в-третьих, яростного начала. Эти три начала или части души взаимозависимы и воздействуют друг на друга.
Не очевидна ли схожесть вышепредставленных воззрений? Познающий ум соответствует разумному началу, рациональная воля является ничем иным, как желательным началом души, а красивое название «пафос ума» может смело заменять неблагозвучный термин «яростное начало».
Известно, что ранее Платон также разделял душу человека на три части: бессмертный разум, пожелание и сердце. Но я не ищу заимствований или повторений.
Хотя соответствие и налицо, но тем не менее, есть и различия. Они заключены, прежде всего в праксиологическом подходе к проблеме. Для Платона разделение души на части требовалось для создания надежной аналогии для придания его теории государства большей убедительности. После расправы над его любимым учителем Сократом, Платону несомненно хотелось создать справедливую и идеальную концепцию государственного устройства, исключающего подобные эксцессы, пережитые философом. Великое государство должно быть подобно уму великого философа!
Анатолий Афанасьевич Баталов, как мне вспоминается был убежденный атеист и стойкий марксист-ленинец, пришедший в философию из медицины, которая и по сей день твердо основывается на материализме, эволюционизме и биологическом натурализме. Сфера его профессиональных интересов относилась к философскому осмыслению процесса мышления и, в первую очередь, профессионального мышления, так необходимого в социалистическом обществе, в котором он жил и трудился. Его задачей было показать, как нервная ткань создает нематериальные процессы, формирующие сознание человека. Подвести философское основание под тот факт, как метко заметили Д. Деннет и Д. Хофштадтер, что «мыслительный процесс протекает у нас позади глаз и между ушами».
Египетские пустынники, чьи наставления скомпилировал Евгарий, не обременяли себя теоретизированием в области онтологии, а к учению языческих философов относились даже со страхом. Им нужна была отдельная база, на которой они могли бы выстраивать методики борьбы со своими страстями.
Анатолий Афанасьевич Баталов был учеником советской философской школы, которая сейчас, да и раньше на Западе, не пользуется особым интересом. Материя первична, сознание вторично и «возникает в процессе трудовой, общественно-производственной деятельности людей». Но даже в наши дни, философы, не относящие себя к указанному течению, все равно сходятся во мнении, что сознание является продуктом высшей нервной деятельности. Один из немногих современных философов, посвятивших свои работы проблеме философии сознания, Джон Р. Сёрль, не перестает утверждать со страниц своих книг, что, хотя науке пока и неизвестны нейрофизиологические основания сознания, но ментальные феномены причинно обусловлены нейрофизиологическими процессами в мозге и сами являются свойствами мозга.
Сёрль, как и Дэниел Денет и Дэвид Чалмерс уверен в том, что сознание возникает на определенном этапе функционирования и развития центральной нервной системы человека. Философия же должна это все хорошенько и доступно объяснить. Мы уже слышали мнение Сёрля, послушаем теперь Чалмерса. Его подход еще более конкретен: «мы хотели бы, чтобы теория сознания делала по меньшей мере следующее: она должна была бы указывать условия, при которых физические процессы порождают сознание, и по отношению к процессам, порождающим сознание, она должна была бы специфицировать, какой именно тип опыта оказывается связан с ними. И мы хотели бы, чтобы эта теория объясняла, как оно порождается, чтобы возникновение сознания казалось понятным, а не магическим. В итоге мы хотели бы, чтобы она позволила нам увидеть сознание в качестве интегральной части природного мира». Д. Деннет и Д. Хофштадтер признают, что «человеческий разум, включая сознание и мысли о самом себе, может быть объяснен в терминах деятельности центральной нервной системы, которая, в свою очередь, может быть сведена к уровню биологической структуры и функций данной физиологической системы. Во-вторых, биологические явления могут быть полностью поняты в терминах атомной физики, то есть в терминах действия и взаимодействия составляющих систему атомов углерода, азота, кислорода и т.д».
