Посвящается моей маме Федоровой Марии Николаевне.
Тревожится за сына постоянно,
Святой любви великая раба.
Р. Гамзатов
«Создание малой прозы – особое искусство, нередко ставящее в тупик даже мэтров от литературы. Чтобы написать хороший рассказ, новеллу или притчу, недостаточно найти интересный сюжет. Писателю нужно раскрыть проблему, вывести яркие характеры, обрисовать характерные детали, и всё это – в небольшом по объёму тексте.
Рассказы Евгения Фёдорова можно смело назвать «безупречными» – они полностью соответствуют всем литературным требованиям. Автор, юрист и литератор из Татарстана, создаёт короткие, но исключительно выразительные реалистические произведения. Надо сказать, реализм не в чести у современных писателей. Стало модным разбавлять описания повседневной жизни элементами детектива, мистики и даже фэнтези. Евгений Фёдоров остаётся верен русской классической традиции – рассказывать о том, что происходит «здесь и сейчас», вкладывая в произведение определённые идеи и чувства.
Читая рассказы Фёдорова, опытный читатель почувствует приятную ностальгию. Стиль и интонация текстов невольно напоминают позднего Чехова, Куприна, Бунина. Вместе с тем, радует отсутствие подражательности. Писатель использует собственные художественные средства для изображения действительности.
Тематика рассказов Е. Фёдорова – истории обычных людей с их повседневными радостями и печалями. Временные рамки достаточно широки, от советской эпохи до наших дней. Каждое произведение освещает короткий эпизод, обязательно делая отсылку к предыдущему жизненному опыту героев. По сути, это сжатые повести, в которых умещаются полные биографии, истории взаимоотношений друзей, супругов, родителей и детей.
Безусловное достоинство всех рассказов – язык, выразительный, сочный, со вкусом дополненный простонародной лексикой. Ёмкие фразы складываются в своеобразную мелодию. Автор словно бы ведёт неторопливый монолог, не споря с читателем, не пытаясь эпатировать его. Просто рассказывает истории из жизни, наполняя их своими эмоциями. Выводы каждый сделает сам.
Рассказы Е. Фёдорова – достойное продолжение традиций русского реализма. Жизненные сюжеты, достоверно описанная психология героев, нравственная глубина – всё это будет близко широкому кругу читателей».
Алексей Герасимов, ведущий специалист
по работе с клиентами, РИ «Эдитус», г. Москва
«…Происходящее в рассказах Евгения Фёдорова излагается складным, с нотками народного напева, простым и ритмичным языком. Впрочем, автора есть и за что поругать здесь. Несмотря на краткость, в тексте встречаются лишние слова. Это бич многих и многих пишущих, но внедрить их в такой малый объём нужно было умудриться.
Сюжеты произведений скроены по реалистическим принципам единства времени, места и действия, что, учитывая небольшой объём текста, вполне оправданно. Герои повествования от вступления к финалу преодолевают не только обстоятельства, но и собственные слабости. Благодаря чему развязка выглядит логичной и естественной. Смекалка, чаще всего с которой разрешается финал, усиливает ощущение сказочности, но не противоречит реалистическому тону историй… Автор имеет полное право любоваться своими созданиями, радоваться их счастью, переживать создаваемое, что он с успехом, не скрываясь, и делает. Этой искренностью он увлекает и читателя, чем и решает главную задачу художественного произведения: даёт читателю возможность вместе с собой прожить чужую жизнь, посмотреть на мир и на себя глазами другого человека, принять на себя прививку от зла, наполняющего реальность, через соприкосновение с искусством. Одним словом, автора тут есть за что похвалить, за перо он взялся не зря».
Андрей Ларин, редактор
журнала «Новая Литература», г. Москва
Часть 1. Вспоминая детство
Дедушкин мед.
Жаркий июльский день середины месяца – пора цветения гречихи и время активного медосбора пчеловодов. В саду, среди яблонь, кустов малины и смородины, у дедушки стоял десяток ульев синих и желтых цветовых оттенков. Да, пасека небольших размеров, не заточенная на заработок: мой дед не гнался за количеством и выгоды не искал. Порой, весь собранный мед он раздавал просто так, от души, родственникам и соседям, а сами с бабушкой оставались без сладкого. Пчеловодство – работа не из лёгких, требующая и физических, и умственных сил, к тому же, в жару через лицевую сетку дышать трудно, а для дедушки не было лучшего отдыха – энергией заряжался.
Неутомимые работники-пчелосемьи, полностью загруженные, возвращались домой с распложенного за огородами гречишного поля, ароматного и нежнейшего моря оттенков розового цвета, садились на леток, передавали по акту сдал-принял нектар и пыльцу пчелам-приемщицам, и снова отряд сборщиков улетал. Дед открывал крышку улья, и нас недружелюбно встречали встревоженные непрошенными гостями сёстры пчёлки Майи. Брови нахмурили и смотрят на нас злыми глазами, готовые броситься на защиту своей гудящей семьи. Тогда дедушка брал мозолистыми руками дымарь и нагнетаемой мехами струей дыма тлеющего трутовика усмирял, успокаивал черно-желтых полосатиков. Затем он отдирал пахнущий прополисом край холстика от рамок и вдыхал его. «Если пчёлы повернуты ко мне попками, значит, дымом пыхтеть больше не надо», —учил меня. Осторожно доставал рамки и внимательно осматривал со всех сторон и продолжал: «Мёд запечатан, значит, зрелый. Будем качать», – заключал он.
Помню, был озадачен тем, что дедушку никогда пчёлы не жалили. Это сейчас задним умом понимаю: он был просто добрым и пчел любил, и, мне кажется, они отвечали ему взаимностью. Я же для них был человеком пришлым, пахнущим невкусными городскими запахами. Стоял рядом, смотрел и боялся лишним движением ещё больше разозлить их. Думалось, что они все жужжат только над моей головой и сетка на лице не спасет от их вездесущих жал – ходил бы я потом опухший. Пока дед не видел (заругает: «чего зазря пыхтеть»), хватал спасительный дымарь и окуривал себя с ног до головы.
Дедушка ножом аккуратно распечатывал соты и рамки устанавливал в кассеты медогонки. И вот наступал мой самый любимый этап – откачка меда. Хватал обеими руками ручку и, тренируя бицепс, раскручивал как центрифугу. Дед меня хвалил, и я, довольный, улыбался до ушей, с ещё большим усилием налегая на ручку. С каждым оборотом скорость становилась больше, а моё пыхтение – громче. Подчиняясь центробежной силе, мед расплескивался по стенкам бочки и постепенно тягучей массой сползал вниз. Рядом уже стояли люди, готовые подставить свои ведра и банки. Дедушка открывал кран, и светло-коричневая, пурпурного оттенка, струя гречишного меда тянулась и не прерывалась, наполняя тары всех желающих.
