Поросенок опять сбежал, даром что хромоногий. Нырнул в кусты и был таков. Ганс бросился за ним, ну а как иначе — оставить дурня на поживу диким зверям он не мог. Из-за него и дом пришлось покинуть, когда мачеха после смерти отца решила зажарить беднягу. Когда-то маленького, потерявшегося поросенка, попавшего в капкан, принес из лесу отец, Ганс выходил беднягу, да и привязался к нему, как к другу, а друзей на колбасу не пускают, вот и пришлось забрать, да поселиться в лесу, в шалаше, питаясь тем, что выросло, благо стояло лето, и ягод с грибами вокруг имелось в избытке. И все бы ничего, но спасенная от ножа зверюшка на вольном выпасе совсем отбилась от рук, и ловить ее приходилось по несколько раз на дню.
Оббежав кусты, Ганс заметил мелькнувшее невдалеке светлое пятно и устремился следом. И почти догнал, но в самый последний момент поросенок с размаху влетел в лиственные заросли, послышался металлический звон, скрежет, и в зеленой стене распахнулась калитка, в которую хитрец и нырнул.
— Стой! — воскликнул Ганс, вбежал следом и остановился, потрясенный увиденным.
Перед ним расстилалась заросшая высокой травой поляна, а чуть дальше стоял дворец — крышу украшали резные башенки, возле крыльца красовались каменные львы, а у дверей стояли скульптуры стражников с копьями в руках.
Стрекотали кузнечики, солнце шпарило во всю мощь, шелестела трава. Спустя несколько мгновений Ганс понял, что траву шевелит не ветер — из буйной растительности выскочил поросенок и бойко заковылял по ступенькам крыльца. Ганс бросился к нему, надеясь там, на крыльце, и перехватить, но не тут-то было — дверь от толчка поросячьего бока внезапно отворилась, и хитрая зверюшка исчезла в здании.
Взбежав на крыльцо, Ганс невольно вздрогнул — стражники выглядели как живые. Казалось, сейчас они повернут головы, преградят дорогу и сердито гаркнут: «А ну стоять!»
Захотелось немедленно сбежать, но не оставлять же глупого поросенка в этом жутком месте. Под топот бегущих по спине мурашек Ганс перешагнул порог и огляделся. Огромный холл был устлан серым ковром, который при более внимательном рассмотрении оказался толстенным слоем пыли, цепочка мелких поросячьих следов пересекала его по центру и вела к лестнице. На верхних ступенях поросенок и обнаружился.
— Коржик, иди сюда! — негромко позвал Ганс. Кричать в этом странном месте было жутковато. Тишина пугала, но еще большую оторопь вызывали скульптуры людей, застывших в случайных позах, такие же правдоподобные, как стражники, на крыльце. Справа, возле приоткрытой двери, ведущей в зал, стояла с подносом в руках дородная женщина в темном платье служанки. У колонны слева стоял некто в ливрее, со сложенным зонтом в руке. Чуть дальше две молоденькие девушки замерли, держа корзину с яблоками, одну на двоих.
Коржик на зов не отреагировал, хрюкнув, принялся взбираться выше, и Ганс, выведенный из оцепенения этим звуком, поспешил к лестнице. Мраморные ступени покрывала дорожка, красный ворс которой просвечивал сквозь пыль в тех местах, где ступал поросенок, отчего следы его походили на капли крови.
Шустрый поросенок оказался неутомим — когда Ганс добрался до площадки между лестничными пролетами, тот доковылял до второго этажа и скрылся в левом коридоре. Пришлось ускориться.
Миновав лестницу, Ганс свернул в коридор, и в самый последний момент успел заметить, как Коржик нырнул в приоткрытую дверь одной из комнат. «Ну все, попался», — подумал он. Здесь, на втором этаже, тоже скульптур хватало — одна стояла возле лестницы, две других обнаружились дальше по дороге. Все они были в костюмах слуг и выглядели ужасно правдоподобно.
Обойдя неподвижные фигуры, Ганс добрался до нужной двери и вошел в комнату. Еще одна фигура лежала на кровати — девушка в нарядном кружевном платье, с короной на голове. Со сложенными на груди руками она походила на покойницу.
— Коржик, — шепотом позвал Ганс, однако поросенок словно сквозь землю провалился.
Ганс огляделся, понял, что попал в спальню — помимо кровати с балдахином здесь имелись также туалетный столик, кресло, камин и шкаф, все серые от пыли. Девушка тоже выглядела невежей.
Ганс всмотрелся в ее лицо, и ему показалось, что ресницы закрытых глаз дрогнули. С замиранием сердца он сделал шаг вперед, затем еще один… а когда оказался совсем рядом, из-под кровати выскочил поросенок, метнулся, сбивая с ног, и Ганс, не удержавшись, рухнул прямо на девушку. Проехался щекой по ее лицу, которое внезапно оказалось прохладным, но мягким, и почувствовал губами ее губы. А когда отшатнулся, отплевываясь от пыли, «скульптура» внезапно чихнула и открыла глаза.
— Ах, — произнесла она, садясь в постели, — как долго я спала, — увидела Ганса, и лицо ее просияло. — Прекрасный принц! Ты спас меня!
Ганс обернулся, никакого принца позади себя не обнаружил. Зато услышал шум, доносящийся из коридора — топот шагов, голоса… И там же, в коридоре, прямо напротив двери, наблюдая за происходящим в комнате, сидел Коржик.
Ганс бросился к нему.
— Куда же ты? — воскликнула девушка, но растерянность из ее голоса тут же исчезла. — Стража! Сюда! Скорее! Он убегает!
«Им что, тоже нужен мой поросенок?» — подумал Ганс, выскакивая в коридор. Коржик, позабыв про хромоту, припустил к лестнице, но оттуда показались стражники, и он, резко развернувшись, ринулся назад, едва опять не сбив Ганса с ног, пронесся мимо и, нырнув в простенок в конце коридора, исчез. Стражи перешли на бег, из комнаты показалась принцесса.
— Вот он, ловите, — она указала на Ганса, и тот наконец-то понял, что ловят совсем не Коржика. Сорвавшись с места, он бросился туда, где исчез поросенок. Простенок оказался дверью на лестницу черного хода, из темных глубин которой донеслось знакомое хрюканье. Не разбирая дороги, Ганс ринулся вниз. — Стой! — послышался крик принцессы. — Стой, глупый, ты должен на мне жениться!
Эти слова прибавили Гансу ускорения, и он побежал еще быстрей, запнулся и кубарем полетел вниз…
