Мой лечащий врач попросил записывать мысли в тетрадь и попытаться разобраться, что стало причиной моего нервного срыва. По его словам, мне повезло, потому что я долго находился в состоянии депрессии и психического расстройства, что могло, в особых случаях, просто-напросто стереть личность. Меня вовремя нашли, и привезли в психиатрическую больницу. По дороге я бредил и часто терял сознание, а разум стоял перед выбором – превратиться в овощ, или остаться человеком. Если это и было спасением, то не таким, каким я себе мог представить. Лежать в карете скорой было неудобно, постоянно трясло и мотало из стороны в сторону, а в окне все смазалось. Два силуэта напротив, с размытыми лицами от постоянной тряски, о чем-то бурно разговаривали. Когда мы наконец-то остановились, эти два гориллоподобных медбрата выволокли меня, размякшее тело мужчины тридцати пяти лет с пустым взглядом, из машины и унесли прямиком в ад. Удар в солнечное сплетение – и гиенный смех слышался четко. Потехи ради меня били, сопротивляться я не мог.
В приемном отделении привели в чувство и накачали так, что даже смирительная рубашка не понадобилась. А доктор, как он попросил обращаться к себе, Геннадий Петрович, бросил в мою сторону омерзительное высказывание при заполнении бумаг, что-то вроде «полный неудачник» или «очередное больное животное». В карточке диагноз – «Нервный срыв с четко выраженным психозом». Под действием вколотых препаратов я не смог вспомнить не то, что своего имени, но и связать несколько слов. Голова кружилась и раскалывалась пополам, в горле – пустыня Сахара, из лопнувшей губы сочилась кровь – железный привкус до тошноты. В желудке было пусто до боли.
После приемной меня повели по зданию. Шаги давались тяжело и неуклюже, все время оступался и останавливался, чтобы набрать в легкие воздух. Один из «горилл» ударил чем-то тяжелым по голове, и сказал, что если еще раз потеряю сознание, то бросит в туалете. Ему не хотелось тащить мой зад до палаты. Плевать. Я провалился в пустоту сразу же после его слов. В пустоту, которая уже давно захватила тело и принялась поглощать душу.
От накаченных в организм нейролептиков и антидепрессантов я проспал двое суток. Очнулся от холода, лежа на полу, который, судя по резкому запаху мочи, не мыли давно. Преодолевая слабость, с трудом сел на скрипучую, прогнувшуюся практически до пола, кровать, и, пытаясь сосредоточиться на окружающем, зафиксировал голову руками. Не помогло. К горлу тут же подошла рвота. Из расплывчатых во взгляде вещей, я узнал умывальник, из крана которого струилась ржавая вода.
Головокружение стихало. Спустя час, палата начала принимать более четкие очертания. Окно с решеткой, глухая дверь с небольшим отверстием, в углу – грязный унитаз, сохранивший в себе пребывание другого квартиранта, умывальник, кровать. Стены, изрисованные непристойностями и бессмысленной возней, впитали в себя весь ужас изувеченных рассудков, и теперь не в силах это терпеть, принялись отдавать накопленное новым постояльцам. От них веяло чем-то неизвестным, опасным и пугающим. Захотелось уйти, убежать, завыть. Я чувствовал, как «это» начало происходить. Час, два, я потерялся во времени. Пустота внутри, тревога, черная и безжалостная, пропитывала мою личность и все вокруг. И у нее получилось бы исполнить свое предназначение, если бы в дверь не вошли.
– Ну, как мы себя чувствуем? Меня зовут Геннадий Петрович и я ваш лечащий врач, – доктор склонился надо мной и начал внимательно изучать мои глаза, словно новый вид животного или кусок грязи на ботинке. Если бы не два амбала сзади, то я наверняка бы накинулся на него. На нем был белый халат поверх серого костюма, протертые в коленях брюки, изношенные коричневые с дырками ботинки и очки поверх седой, немытой шевелюры. Глаза красные с синими мешками, тяжелые и злые.
– Нормально все. Что произошло? – Ответил я, не в силах больше терпеть пристальный взгляд и запах дешевого одеколона.
– О! Голубчик, я это и хочу выяснить. Произошло то, что ты шатался по Кирова и пугал народ, хотел кинуться под автомобиль, спровоцировал аварию, к счастью никто не пострадал. Торговый центр чуть не разрушил. Разве не помните, как побили свою жену?
– Жену? Мою Жанночку? Но она мне не… – Я не мог поверить, что я способен был ударить самое дорогое мне на свете. – Что с ней?
– С ней все в порядке. Проходит обследование в областной больнице. Она в положении, вы знали?
– Да.
– Вам повезло, она хорошенькая, правда, не понимаю, что в вас нашла. Ну не суть. Хорошо. Значит, память вы еще не до конца потеряли. Так. Сейчас эти два джентльмена отведут вас в душ, затем в столовую, а после я с вами поговорю.
Доктор быстро проскользнул мимо двух, как он выразился, «джентльменов», и скрылся в лабиринтах больницы. Я даже и не сразу понял, что произошло, но аппетита, после сказанного, не было. Все произошло так быстро, и я совсем ничего не помню, то есть помню, но то, что сказал доктор – совсем нет. Как будто он рассказал про своего друга, и сейчас я встану и пойду домой, но когда меня очередной раз ударили по голове, выводя из ступора мыслей, я осознал, что это все взаправду.
Разговор с доктором был нудным и долгим. В кабинете с одним столом, кушеткой и шкафчиком для одежды, Геннадий Петрович задавал вопросы, на которые я совершенно не знал ответов. Например, принимал ли наркотики, лекарства, снотворные, что изображено на той или иной карточке с кляксой, что думаю о месте, где нахожусь, кто знает, что я тут, много ли у меня друзей, какая работа, что находится в моей собственности, есть ли долги, сбережения. Боялся, если отвечу неправильно, то меня запрут в той ужасной палате, кинут одного и больше не выпустят. Меня пугали кричащие от безумия стены, а также перспектива слушать их вечно. По словам доктора, моя память, на фоне срыва и примеси каких-то препаратов, превратилась в нечто похожее на разбросанный пазл, который предстоит собрать. Достав из стола ручку с тетрадью, и, передав их мне, он настоял записывать все, что вспомню в хронологическом порядке с того момента, который, по его словам, стал толчком, запустившим реакцию психического расстройства.
– А пока ты будешь вести этот, на мой взгляд, веселый дневник, я понаблюдаю за тобой и решу, опасен ли ты для общества или нет. Джентльмены, –рукой дал команду доктор.
Хоть я и мог уже ходить без посторонней помощи, но эти две «гориллы» силой схватили меня подмышками и поволокли по коридору, вдоль которого стояли живые трупы, бессмысленно передвигающиеся и бубнящие свои никому непонятные мантры, старающиеся занять как можно меньше места при виде моих спутников. В их взгляде не было ничего, пустота заменила их «Я» собой, оставив лишь один инстинкт – не умереть и существовать в этом месте вечно.
