Почитай своих родителей.
Грейсон Чендлер подавил вздох. При всем уважении к Моисею, если бы тому довелось выслушивать нотации матери Грейсона на предмет отсутствия у него почитания, чувства долга и жены, он попросил бы Бога быть менее строгим насчет этой заповеди.
Не ругаться.
Не напиваться.
Не симулировать сердечный приступ, чтобы избежать ее бесконечных упреков.
На мгновение в душе Грейсона шевельнулось чувство вины. Но даже питбулю с его железными челюстями было далеко до его матери. Если она бралась за что-то, она не успокаивалась, пока не доводила дела до конца.
И это было сущим наказанием для него.
Ему было тридцать лет, и он был президентом корпорации «КейКи», одной из самых успешных компаний в стране в области технологических стартапов. Он уже не был ребенком, которого нужно было контролировать. Многие годы он уже ни перед кем не отчитывался, не нуждался ни в чьем одобрении и не собирался ни в чем оправдываться.
Но все эти соображения улетучивались из его головы, когда на него был направлен взгляд этих ярких голубых глаз, заставлявший его почувствовать себя ребенком, которого застукали за тем, что он уже неделю прячет под кроватью бездомную собачонку.
Черт.
Родительские нотации были невыносимы.
– Грейсон, твое упрямство становится просто смешным, – раздраженно сказала его мать. – Ты уже доказал, что можешь быть самостоятельным. Ваш с Гидеоном Найтом маленький бизнес-проект удался. Но сейчас твой отец нуждается в тебе. Вся семья нуждается в тебе. Пора перестать играть в президента и занять свое место в «Чендлер интернэшнл». Это твоя ответственность. Твой долг.
Он стиснул зубы, сдерживая поток ядовитых слов, которые обжигали его горло. «Маленький бизнес-проект». «Пора перестать играть». Словно создать свой бизнес без какой-либо моральной и финансовой поддержки его богатой и влиятельной чикагской семьи было все равно что выиграть игру в монополию. Всего несколькими словами она перечеркнула годы его и Гидеона упорного труда и достигнутый ими успех.
Ему следовало бы уже привыкнуть к такому отношению. К безразличию к его достижениям.
К нему самому. Он ведь был всего лишь вторым сыном Дерила и Чериз Чендлер, незапланированным ребенком. Но почему-то его это продолжало больно задевать.
И не важно, что его компания стала одним из главных и успешных проектов на финансовом рынке. Главное, что она не имела отношения к «Чендлер интернэшнл».
Проклятье.
Грейсон сунул руки в карманы своего смокинга и отвел глаза в сторону. Чувства вины и стыда сжали его сердце.
Но, по крайней мере, он был жив.
Чего не мог сказать о себе Джейсон.
И потому что его мать потеряла любимого сына, Грейсон сдержал резкий упрек, который вертелся у него на языке.
– Я отношусь к своей компании так же серьезно, как отец относится к своей. Я понимаю свой долг перед семьей, но я уже не раз говорил вам обоим, что я несу ответственность и за свою компанию.
– Не прикидывайся тупым, Грейсон. Это не одно и то же.
– Мама, – перебил он ее. – Сейчас не место и не время для этого разговора.
Она открыла было рот, но промолчала. Только опасение подать повод для сплетен могло заставить ее замолчать.
– Чериз, как я рада снова видеть вас, – пропел женский голос.
Этот приятный мягкий голос не должен был бы вызывать у него отвращения. Но ему не нужно было оглядываться, чтобы узнать, кому принадлежит этот певучий голос и легкий цветочный аромат, который он ненавидел.
– Эделин! – воскликнула его мать, приветствуя Эделин Хейс с распростертыми объятиями. – Ты, как всегда, восхитительна!
Грейсон отступил на шаг, глядя, как мать тепло обнимает его бывшую невесту. Ту, которая чуть не стала миссис Грейсон Чендлер.
Ту, которая полтора года назад нанесла ему такой удар в спину, что он до сих пор испытывает фантомные боли.
Она совсем не изменилась. Все так же невероятно красива, с огромными зелеными глазами, точеными чертами лица, прелестным ротиком и длинными блестящими волосами, черными как вороново крыло – или как ее душа. Темно-синее платье облегало ее маленькие груди, тонкую талию и стройные бедра.
Нет, она ни капли не изменилась. В отличие от него.
Ее красота больше не пробуждала в нем желания. Эти угли давно превратились в золу.
– Грейсон, – промурлыкала Эделин, поворачиваясь к нему и беря его мать под руку. – Я не знала, что ты будешь на этом гала-приеме. Очень рада видеть тебя.
– Привет, Эделин.
Будь он проклят, если солжет ради приличия, что рад видеть ее.
– Я скучала по тебе, – пробормотала она, словно его мать больше не была рядом и в огромном бальном зале, заполненном людьми, не существовало никого, кроме них двоих. – Нам нужно бы как-нибудь поужинать вместе и наверстать упущенное.
– Мне нравится эта идея, – подхватила его мать, похлопывая Эделин по руке. – Мы тоже скучали по тебе. Я планирую позвать гостей к ужину на следующей неделе. Ты и твои родители приглашены. Я позвоню твоей матери, чтобы официально пригласить вас.
Этот разговор казался совершенно безобидным, но что-то было не так. Вся эта легкость была слишком наигранной. Слишком фальшивой.
– Играешь в сваху, мама? – спросил он скучающим тоном, не отражавшим неприязни и ярости, которые охватили его. – Тебе не кажется, что это не достойно тебя?
– Нет, если ты будешь и дальше скакать от женщины к женщине, как проститутка мужского рода, – резко возразила она, и это было не в первый раз, когда он слышал эти слова.
Проститутка. Плейбой. И снова эти слова больно задели его.
Скривив губы в усмешке, он отвесил иронический поклон.
– Спасибо, мама. А теперь скажи, что ты чувствуешь на самом деле, потому что мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь.
Она фыркнула и перевела взгляд на Эделин, которая наблюдала за ним с хищным блеском в глазах. Блеском, который означал неприятность. Для него.
– Тебе тридцать лет, и пора уже перестать вести себя, как ребенок. Будущий генеральный директор «Чендлер интернэшнл» должен иметь жену, которая поддерживала бы его. Совет директоров не примет человека, чье имя и фотографии появляются в желтой прессе чаще, чем в деловых новостях.
Он замер.
– Ну, полагаю, это к лучшему, что я не собираюсь стать генеральным директором «Чендлер интернэшнл». Так что совету директоров не придется заниматься моей частной жизнью. А теперь прошу простить меня. Я вижу кое-кого, с кем мне нужно поговорить. – Он наклонился и сухо поцеловал мать в щеку, а потом кивнул Эделин. – Мама. Эделин.
Не дожидаясь комментариев по поводу его грубости, он отошел от женщин, с каждым шагом чувствуя, как ослабевает узел, который уже затягивался на его шее.
