Стремительное развитие современной цивилизации сопряжено с рядом социально-практических и мировоззренческих проблем. К числу последних могут быть отнесены трудности, даже для философского знания, четкой фиксации основных характеристик формирующейся на рубеже XX–XXI вв. социальности. В самом общем плане ее называют постиндустриальной, поскольку она закономерно приходит на смену индустриальной эпохе, символизирующей техногенный формат социального прогресса. Для нового типа социальности необходимо сформулировать не только конкретные формы проявления, но и типичные проблемы развития на нескольких уровнях.
На социально-политическом уровне ключевой задачей остается трансформация функций государства в направлении их либерализации, гуманизации, поиска баланса интересов между государственным администрированием и общественным самоуправлением. В социальной рефлексии меняется представление о взаимных функциях государства и гражданского общества, интерпретация природы и характеристик самого гражданского общества, которое все далее уходит от просвещенческого канона. Насущной проблемой становится понимание сетевой самоорганизации социальных и политических субъектов, спонтанной и детерминированной политической активности. Все это заново актуализирует задачу адекватной социально-философской и политической прогностики, роли экспертного знания в этой сфере. Экономический срез осмысления «новой социальности» напрямую связан с обсуждением проблем качества жизни, его материального и духовно-эмоционального измерения, справедливого распределения социальных благ. Нужно иначе посмотреть на рынок как инструмент социально-экономической регуляции. Если дальше углубляться в эту тему речь, по сути, должна идти о становлении новой модели экономики, в основе которой находятся феномен и понятие услуги, приобретающие все более универсальные черты. Одна из важных задач сегодня – избежать стереотипа понимания услуги как виртуального, «нематериального», «нетрудового» занятия. Сфера услуг и сам концепт «услуга» в любой стратегии общественного развития (а в постиндустриальной – особенно) имеют не только важный экономический, но и гуманитарный смысл. Принципиальная черта услуги – ее адресность, или человекоориентированность. Что-либо делать, создавать какие-либо социальные среды, отношения, не задаваясь вопросом, кому это «нужно», кто станет субъектом этих отношений, – по меньшей мере абсурдно. Более того, любой товар как объект, взятый в контексте социальных отношений его рекламирования, купли-продажи, практического применения, утилизации или повторного использования, в сущности, также может рассматриваться как услуга. Думается, что если бы субъекты экономического планирования и деятельности шире оперировали термином «услуга» как фундаментальной категорией, говорить сегодня о «затоваривании складов» не приходилось бы. Поэтому и реальный сектор экономики (сельскохозяйственное и промышленное производство) также должен «согласиться» с тем, что, по сути, работает в режиме оказания услуг, по-другому – удовлетворяет чей-то спрос.
В культурно-цивилизационном отношении формирующаяся «новая социальность» отличается тем, что цивилизация все активнее «подчиняет себе» культуру, культуру как духовный феномен, которая в предыдущих типах общественного развития мыслилась как фундамент и главный «арбитр» цивилизационной динамики. Ценности современной цивилизации все больше связываются с представлениями о новом уровне ее интеллектуализации. Модели модернизации, инновационного развития современного общества основываются не только на приоритетности человеческого интеллекта, но и на идеалах интеллекта искусственного. Но при этом не следует забывать поучительный опыт индустриальной эпохи, преклонявшейся перед достижениями научно-технического прогресса. Сегодня она настойчиво и во многом оправданно критикуется по многим социально-антропологическим, этическим и другим духовно-культурным критериям. Это лишний раз подтверждает мысль о том, что требование интеллектуального развития общества не может быть полноценно реализовано вне его связи с императивом интеллигентности, содержательными признаками которого выступают духовность, культура, образовательный кругозор, порядочность, национальное самосознание, ответственность и др.
Наконец, существует философско-антропологический срез проблем «новой социальности». Здесь речь следует вести о серьезной трансформации мироощущения человека, совершенно новых коннотациях смысла жизни. Об этом говорит растущая статистика девиаций, зависимого поведения, в частности, компьютерной зависимости, интернет-зависимости, других новых социально-психических синдромов. Современный мир очень интенсивно изменяется, велика плотность событий, в которые включены люди, генерируются и транслируются огромные потоки информации. Человек объективно, в силу даже своих физиологических особенностей, не готов за всем этим успевать, а тем более продуктивно использовать. Отсюда стрессы, перегрузки, психические расстройства и т. д.
Большая опасность коренится также в том, что большинство людей в мире изобилия различной информации не формируют собственные (индивидуальные) смыслы, а «слепо впитывают» то, что выбрасывается сегодня на информационный рынок. Следствием этого является так называемое клиповое сознание, лишенное какой бы то ни было креативности. В этом ряду проблем следует рассматривать и образование своего рода мировоззренческого хаоса, обусловливающего растерянность человека в мире, его приверженность то одним, то другим идейным течениям, партиям, сектам, деструктивным организациям и т. п.
В последние несколько десятилетий социально-гуманитарная наука обращает свой взор к проблемам и противоречиям индустриализма, занимается исследованием тех новых тенденций, которые стали доминировать в экономике и социальной сфере, начиная с 50-х гг. XX в. Вот лишь некоторые из них: резкое сокращение удельного веса аграрных и индустриальных секторов производства в структуре ВВП большинства развитых стран мира, а также численности людей, занятых в этих секторах, и перераспределение их в сферу «обслуживания самих себя», то есть в сферу услуг и социального сервиса; интеллектуализация и технологическая модернизация производства, ориентация его на выпуск наукоемкой, высокотехнологичной продукции с минимальным природоресурсным компонентом; приобретение информацией и знанием статуса стратегического ресурса общества, способного кардинально изменить традиционные представления о формах и механизмах прибавочной стоимости; активный рост во всех ключевых сферах общества меритократии, то есть специалистов, полагающихся как в своей личной, так и в общественной деятельности на возрастающее значение образования и знания, духовно-культурных ценностей; изменение структуры социальной стратификации, мобильности общественно-экономических и культурных отношений.
