1.
Мрак скрывает все недостатки
Под высокими сводами бывшего кинотеатра царил гвалт и тяжесть дыхания сотен людей. Открытие арт-галереи в Сохо проходило с размахом и шиком, присущими этому району Лондона. Местные знаменитости, политики и культурные деятели ходили вдоль стен, держа в руках бокалы с шампанским и маленькие тарелочки с закусками. Никто не задерживался перед одной картиной больше, чем на пару минут, зато с удовольствием позировал вездесущим фотографам. Сотни вспышек гремели под потолком и застилали глаза черно-белым маревом. Авторы сновали вокруг, с радостью раскрывая все возвышенные смыслы и тонкости своих работ заскучавшим корреспондентам.
Слишком много света даже для такого громадного помещения: тени прятались по углам и робко выглядывали на мгновение, чтобы в следующую секунду отступить перед пластиковым зверем камеры.
Мор намеренно шла в самую гущу фальшивых улыбок отвечать на вопросы, позировать фотографам. Она не была художником, но ей удавалось создавать их: вдохновлять, наставлять на нужную тропу и заставлять поверить в себя – вот её призвание и величайший дар. Молодые дарования, обласканные критиками и публикой, вились у ног девушки, словно щенята, заглядывали в глаза в поисках одобрения. Мор прекрасно знала, какой зависимостью являлась для них, но человечество всегда забывало, что за талант, успех и богатство нужно платить. И что любой наркотик смертелен.
– Это наша драгоценная Мор, или ожили те мрачные манекены Фила? – художнику Нейтану не повезло расположить к себе покровительницу, поэтому мировой славы он не получил, хоть и считался культовым в определенных кругах.
– Ты как всегда оригинален в комплиментах, – коротко усмехнулась она, не переставая улыбаться на камеры, чувствуя, как глаза начинают слезиться и болеть от бесконечных вспышек. – Ты просто завидуешь Филу, ведь его работы сегодня здесь.
– Да, и кто принимал решение в отборе, а? – с напускной раздражительностью пожал плечами мужчина. – Если б я хотел, чтобы мои работы втридорога игнорировали всякие богатеи, я б…
– Давай, придумай пока оправдание, я пойду проверю, все ли в порядке, – Мор старалась скрыть улыбку, но не могла с собой справиться. Порой её подопечные такие трогательные. – И много не пей.
– Я художник, я должен пить!
– Какое клише! – рассмеялась она, когда Рейнольдс отсалютовал ей бокалом шампанского. Нейтан проводил взглядом девушку в черном, спустя пару секунд затерявшуюся в шумной толпе, протяжно вздохнул и прикончил выпивку.
Мор принимала похвалы, благодарности и приветствия со всех сторон, но не забывала следить за реакцией посетителей галереи, у каких картин они останавливаются подольше, какие произведения заставляют хоть на мгновение вернуть интерес этим пустым, скучающим взглядам. Менеджмент и маркетинг, черт бы их побрал. От её хорошего настроения не осталось и следа, желание поскорее сбежать от толпы давило на уши. Девушке с трудом удалось отыскать укромное место в дальнем конце выставки у одинокой картины в простой деревянной рамке. Едва различимая фигура в длинном плаще с капюшоном на поле битвы. Как символично.
Она шумно выдохнула и крепче сжала ножку бокала, который держала в руках. Запотевшее стекло скрипнуло, на его высоких боках отразилась очередная вспышка. Что-то мелькнуло позади, неуловимое, по спине пробежал холодок от ощущения, что за ней наблюдают. Такое бывало нечасто: обычно Мор была на несколько шагов впереди от своих потенциальных недоброжелателей.
Взяв с подноса подоспевшего официанта новый бокал, девушка направилась к небольшой сцене в основном помещении галереи. На сцене шли последние приготовления к выступлению группы, которое будет завершением вечера. Играть собирался старый приятель Мор – Джоуи Блу.. За плечами музыканта было два десятка лет игры в трех успешных группах, две бывшие жены и невыносимый характер. Но с Мор они уживались, легко принимая худшие стороны друг друга. К работе Джоуи она не притрагивалась, хотя он всегда сможет испортить себе жизнь собственноручно.
Мистер Блу в своей неизменной черной шляпе сидел за пианино, которое специально доставили в галерею для его выступления. Он меланхолично жал на клавиши, чуть покачиваясь в такт одному ему известному ритму. Музыкант почувствовал взгляд Мор, обернулся и вяло взмахнул рукой, подзывая её на сцену. Она послушно поднялась и села рядом с ним на узкое сиденье.
– Ну что, госпожа Мор, отличное открытие очередной свалки, – Джоуи оставался верен себе, в любой ситуации отпуская язвительные комментарии. – Хотя идея с кинотеатром очень даже ничего.
– Спасибо, я знала, что ты оценишь, – девушка постучала кончиком пальца по крышке пианино. – Как новая группа?
– Хуже предыдущей, – раздался его хриплый смех, на мгновение прервавший импровизацию на пианино. – Но пока терплю.
– А что насчет новой жены? – Мор надела на себя шляпу Джоуи и подмигнула девушке-организатору, отчитывавшей техников за небрежность.
– О, не напоминай. Каждый раз спрашиваю себя, зачем ввязываюсь в это дер… Не выходи замуж, Мор. Никогда, серьезно! Это самый лучший дружеский совет, на который я способен.
– Я верю, – улыбнулась девушка и, придержав полы длинного пиджака, встала из-за пианино, вернув ему шляпу. – Уверяю, за тебя я замуж не выйду.
– Хм, засчитано, – он отсалютовал ей и вернул все внимание музыкальному инструменту. – Мор, а, Мор? – донеслось, когда девушка уже успела дойти до другого края зала. – Ты молодец.
– И как я жила без Вашего одобрения, мистер Блу?
Скользя неслышной тенью среди танцующих зрителей, девушка наслаждалась полумраком зала, единством толпы, общим восторгом искусства как такового. Всё, что она делала, было именно для этого – для эстетического наслаждения творениями рода человеческого.
– Ты всегда любила покрасоваться. – Прямо над самым её ухом раздался удивительно знакомый голос. Резко оглянувшись, Мор увидела лишь незнакомые лица подростков, разодетых в стиле Джоуи: кожаные куртки, рубашки, галстуки, подтяжки, шляпы.
Нет, не может быть!
Джоуи Блу любил провоцировать критиков до банальности простыми текстами, чтобы уже в следующей песне придавить своей мрачной философией Последнего блюз-рокера на Земле. Мор любила окружать себя циничными романтиками, которые думали, что уже познали все прелести и тяготы этого мира, что больше ничему не могут удивиться, что имеют право рассказывать о своих разочарованиях и параноидальных страхах.
– Fo-rev… Er, – еле слышно повторила Мор, подойдя к крохотному бару, зажатому между причудливых скульптур, похожих на гигантские пузыри из жевательной резинки. Какой-нибудь топ-менеджер обязательно захочет такую штуковину в свою большую квартиру в Кенгсингтоне. Мор скептически относилась к современному искусству, но списывала на свою рефлексию по прошлому и не переставала продвигать начинающих художников.