1819 год
Вечеринка грозила перерасти в настоящую вакханалию.
Как справедливо заметил Хитеркот, двадцать один год исполняется в жизни только раз. Марлоу, умудрившийся получить степень бакалавра по математике с отличием, прежде чем унаследовать титул, не преминул возразить, что двадцать восемь лет и тридцать тоже исполняется всего раз, однако друзья привыкли игнорировать его на удивление благоразумные замечания и посему пропустили эти слова мимо ушей.
Забравшись на стол в приватной столовой клуба «Уайт», Хитеркот заявил, что, устраивая эту вечеринку месяц, оставил без приглашения нескольких знакомых, лишенных чувства юмора, или стиля, или того и другого.
– Скажи уж, что они не отвечают твоим стандартам в том, что касается безудержного веселья, – выкрикнул кто-то, и Хитеркот согласно кивнул, коснувшись полей шляпы.
Покинув клуб, весельчаки отправились в театр. Представление уже началось, когда они заполонили партер в поисках новых развлечений. К тому времени как закрылся занавес, приятели изрядно набрались бренди, закидали сцену апельсинами и потеряли Клифтона, угодившего в лапы продажной девицы.
Что происходило дальше, подвыпившие гуляки помнили смутно. Кажется, пели на улицах Уэстминстера, где несчастного Марлоу вывернуло наизнанку от количества выпитого, а затем оказались у дверей клуба «Вега». Было так поздно, что управляющий попытался отговорить компанию от участия в игре. Мистер Форбс знал, что каждый из этих господ может делать ставки часами, а двери клуба «Вега», как правило, закрывались с рассветом, однако Хитеркот упросил управляющего их впустить и предоставить в личное пользование зал для игры в вист.
– К полудню мы уйдем, – пообещал Хитеркот, похлопав мистера Форбса по груди и сунув ему в карман пригоршню купюр.
Говорил он на удивление членораздельно для человека, угощавшегося горячительными напитками на протяжении восьми часов. С мрачным выражением лица Форбс впустил посетителей, и они тут же собрались вокруг игорного стола, потребовав принести еще вина.
Несколько наиболее отважных членов клуба двинулись за шумной компанией. Форбс попытался их остановить, но Форестер узнал одного из завсегдатаев клуба и, икнув, приветственно помахал рукой.
– Мы совсем не прочь выиграть их деньги.
Сначала друзья резались в вист, а потом переключились на «мушку». Один из проигравших, приняв брошенный ему вызов, опустошил полную фляжку виски за один присест. Зал наполнился дымом сигар и нецензурной бранью. Ставки росли с каждой минутой. Марлоу выиграл у Форестера чистопородного жеребенка. Хитеркот поставил на кон собственный фаэтон, а в итоге выиграл у кого-то ландо. Сэквилл стал обладателем самого крупного за ночь выигрыша, и присутствующие забросали его фишками.
Но вскоре один из наблюдавших за этим разгулом членов клуба испортил все веселье. В нем с легкостью угадывался сельский житель, незнакомый с нравами Лондона, а его самодовольное бахвальство, казавшееся поначалу забавным, вскоре стало раздражать. Играл он довольно неплохо, а проигрывая, разражался такими цветистыми ругательствами, что окружающие покатывались со смеху, однако когда мистер Уинстон поставил на кон собственный дом, всем стало ясно, что он совершенно лишился рассудка.
Марлоу рассмеялся. Хитеркот взял со стола подписанную Уинстоном закладную и вскинул бровь.
– Вы не можете ставить на кон недвижимость!
И без того раскрасневшийся от большого количества выпитого, Уинстон стал совсем багровым.
– Еще как могу! Этот парень поставил на кон лошадь!
– Лошадь – движимое имущество, – пояснил Форестер, ливерпульский выговор которого стал еще более явственным. – В отличие от дома.
– Но дом гораздо дороже!
– Верно. Это слишком дорогое имущество. – Хитеркот подвинул закладную Уинстону. – Фишки.
– У меня больше нет фишек, – пробормотал молодой человек.
Все присутствующие ошеломленно уставились на опустевшее место на столе: никто из них не проигрался до такой степени.
– В таком случае освободите место, – произнес Форестер. – Вы выбыли из игры.
Приятель попытался подсунуть ему несколько фишек, но Уинстон, упрямо выпятив подбородок, зло оттолкнул их.
– Дайте мне возможность отыграться.
– Ни одной фишки? Весомая причина, чтобы остановиться, – взмахнул рукой Марлоу, едва не свалившись со стула.
Мистер Форбс, мрачно наблюдавший за происходящим, вышел вперед.
– Мистер Уинстон, – тихо произнес управляющий, – пожалуй, вам и правда пора остановиться.
– Не сейчас! – Уинстон недобро оглядел присутствующих, раздраженно отмахнувшись от пытавшегося урезонить его друга. – Не сейчас, Фарли! У них была возможность повернуть удачу к себе лицом. Так почему я не могу поступить так же?
– Потому что удача подобна ветру, – раздался чей-то голос, и Николас Дэшвуд, владелец заведения, вышел из тени. – Она редко проявляет благосклонность к проигравшему.
Однако Уинстон, упрямо вжавшись в спинку стула, стоял на своем:
– Я заслуживаю еще одного шанса.
Хитеркот закинул руки за спинку стула.
– Ну как, Уэст, что скажешь? Может, позволим ему остаться и дадим возможность проиграть все, что имеет?
Откинувшись на спинку стула, с бокалом вина в одной руке и мастерски разложенными веером картами – в другой, маркиз Уэстмарленд поднял глаза на собравшихся.
– Вам и правда пора домой, Уинсмур.
– Скорее уж Уинслесс[1], – осклабился Марлоу.
Уинстон выпрямился на своем стуле и посмотрел на маркиза как на свою последнюю надежду.
– Прошу вас, милорд.
– О, позвольте ему себя погубить, – пробормотал Форестер, тасуя карты.
Маркиз слегка пожал плечами.
– Будь я проклят, если мне есть до этого дело.
Хитеркот перевел взгляд на владельца клуба.
– Дэшвуд, вы по-прежнему требуете строгого соблюдения правил?
– Мистер Уинстон, не делайте ставок, если не можете позволить себе проигрыш, – невозмутимо произнес тот.
Схватив со стола закладную, Уинстон добавил еще одну строчку и поставил под документом витиеватую подпись, но обещания своего не сдержал: за четыре кона выиграв немного наличных, потом снова проиграл все, включая закладную, и внезапно как-то обмяк, утратил недавнюю воинственность и больше не проявлял упрямства. Совершенно ошеломленный, мистер Уинстон, глядя на пустой стол перед собой, был похож на неоперившегося юнца.
