Эта книга – плод десятилетних исследований, и ее написание, несомненно, заняло бы куда больше времени без своевременной и щедрой поддержки различных фондов. В 1992–1993 годах я получил стипендию от Института Кеннана по углубленному исследованию России при центре Вудро Вильсона, что позволило мне начать работу над проектом в Библиотеке Конгресса, а грант Совета по международным исследованиям и обменам дал мне возможность продолжить изыскания уже в российских архивах. В период с 1995 по 1997 год стипендии от Национального фонда гуманитарных наук и Национального совета по российским и восточноевропейским исследованиям позволили мне взять беспрерывный двухлетний отпуск, благодаря которому я сумел закончить исследования в библиотеках США, а также архивах России, Украины и Турции.
Не могу не выразить признательности труженикам архивов Москвы, Петербурга, Астрахани, Элисты, Казани и Оренбурга в России, а также Киева (Украина) и Стамбула (Турция). Я особенно благодарен сотрудникам РГАДА, которые были настолько добры, что приглашали меня составить им компанию за чашкой чая – и долгий день в часто неотапливаемом читальном зале казался гораздо короче.
Я выражаю особую признательность тем моим коллегам, которые прочитали всю рукопись книги и оставили подробные комментарии, а также конструктивную критику: Чарльзу Хальперину, Ричарду Хелли, Валери Кивельсон, Альфреду Риберу и Барбаре Розенвейн. Я также благодарен тем, кто прочитал и откомментировал различные части рукописи: Джону Александру, Томасу Барфилду, Юрию Слезкину и Лизе Воллендорф.
Я признателен издателям журналов Comparative Studies in Society and History, The Journal of Modern History и Russian History за их согласие на использование материалов, прежде опубликованных в форме статей в этих изданиях.
На протяжении всей моей работы в Чикагском университете им. Лойолы университет и мои коллеги не прекращали оказывать мне поддержку. Я особенно признателен университетскому Отделу услуг в области исследований; Центру педагогического проектирования, в котором Моника Салинас-Лининг посвятила меня в высокотехнические чудеса подготовки карт и иллюстраций; а также моим коллегам по кафедре, которые встречали каждый мой новый отпуск рукопожатием и улыбкой.
Наконец, что не менее важно, я очень многим обязан моей жене Инзе, которая отнеслась с пониманием к моему писательскому бремени; моим родителям, которые были счастливы провести с внуком время, необходимое мне для работы; а также Лоику, который в скором времени поймет, почему папа должен был ходить в библиотеку.
Две крупнейшие христианские империи, Римскую и Византийскую, постигла одна и та же участь: посланцы их смерти явились из‐за границы. Эти факты были хорошо известны в Москве XVI века. Здесь знали, что Римская империя рухнула в V веке нашей эры, обескровленная и истощенная, после долгого и в итоге безуспешного сопротивления германским «варварам»; что тысячелетием позже Византийская империя, не сумев сдержать наступление различных кочевых племен, тоже пала перед турками-османами. Москва была решительно настроена избежать судьбы Рима и Константинополя и не жалела усилий на сохранение и защиту своей империи от последовательных волн тюркских и монгольских кочевников, приходивших из Евразийской степи. Конечно, сперва Москва должна была создать эту империю.
Поскольку Россия возникла «на славянском лимесе тюркской степи»[1], ее история, подобно истории ее предшественницы, Киевской Руси, была тесно связана с историей ее степных соседей. Если Киевская Русь быстро и безвозвратно погибла под ударом монгольских завоевателей, то Москва долго и терпеливо трудилась над тем, чтобы одолеть «дикую степь» и ее кочевых обитателей – и преуспела в этом. Как сумела Москва превратить свои опасные южные рубежи в часть Российской империи, а населявшие их степные народы – в подданных царя? Как переменчивые судьбы различных степных союзов повлияли на саму Россию – на ее идеологию, политику и учреждения? Эта книга поднимает вопрос об истории Степи и ее обитателей и рассматривает то, как формировались южные и юго-восточные пограничные регионы Российской империи.
Большинство исследований южного пограничья России в первую очередь посвящены российским военным укреплениям, строительству крепостей и городов, распространению сельскохозяйственных поселений и роли казаков[2]. Эта книга рассматривает другие темы: отношение российского правительства к народам по ту сторону границы, идеологии, лежавшие в основе российской экспансии, цели и стратегии России в регионе, методы укрепления ее влияния, эволюцию представлений о побежденных народах и захваченных территориях, их колонизацию и в конечном счете включение в империю. Конечно, эта книга повествует и о коренных жителях этих земель, о том, как они воспринимали российское правительство и его политику, как они делали выбор между сопротивлением и сотрудничеством, и о неизбежном глубоком преобразовании их обществ под воздействием подавляющего российского влияния.
Читатель увидит, что, вопреки общепринятому мнению, экспансия России на юг и восток ни в коей мере не была случайной, спонтанной и неконтролируемой. Это было целенаправленное движение, и, хотя конкретные мотивы и стратегии этого движения, безусловно, менялись, цель – экспансия и колонизация новых регионов и народов – оставалась неизменной. К концу XVIII века Российская империя на юге и юго-востоке вышла на границы Османской, Персидской и Китайской империй. До этого времени Россия была типичнейшим обществом фронтира, где легко проницаемые пограничные зоны вкупе с недостаточно четко определенными политическими и территориальными границами служили приглашением к постоянной экспансии.
В период с конца XV по конец XVIII века политика России эволюционировала от защиты уязвимых степных рубежей страны и отражения вторжений кочевников к сознательной экспансии и трансформации покоренных территорий и их жителей. Сельскохозяйственная обработка новых земель, а также умиротворение новых подданных, превращение их в оседлых жителей и обращение в православное христианство – все это в XVIII столетии стало рассматриваться как государственная необходимость и цивилизаторская миссия России.
Конечно, большинство обществ на каком-то этапе были обществами фронтира. Лишь к середине XIV века установились относительно стабильные границы латинского христианского мира в Европе. Сначала христианским властителям Европы пришлось принимать оборонительные меры от набегов викингов с севера и венгерских всадников с юго-востока, и лишь затем они перешли к успешной экспансии путем создания поселений (
