Я выпрыгнул из грузовика, махнул на прощание водителю и захлопнул дверь. Старый ЗИЛок с трудом развернулся на узкой колее и через минуту скрылся в темноте.
Я оглянулся. Старый деревянный фонарный столб, рядом кем-то брошенное бревно используемое, судя по потёртостям, в качестве местной скамейки…
Справа, где-то вдалеке, я увидел несколько освещённых окон уходящих вверх. В метрах ста впереди возвышался маяк. Медленно вращающийся мощный луч выхватывал по кругу то расположенные вдали на горе силуэты деревянных домов, то каменистое побережье, то серые, пенистые барашки возникающие на поверхности воды.
Я повернулся к морю. Оно было где-то внизу, но совсем рядом! Я чувствовал его всем телом. Всё его волнение. Всю его скрытую мощь! И хоть ветер был с берега, я глубоко вздохнул всей грудью наслаждаясь пьянящей свежестью морского воздуха. Когда луч света отворачивался от морской стихии, всё мгновенно погружалось во тьму, и я ещё острее ощущал жадное дыхание моря. Казалось, что ты стоишь перед огромной разинутой пастью дьявола, готового заглотить весь мир! И лишь новый поворот луча, вновь заскользившего по волнам, возвращал меня к реальности.
Так я простоял минут десять, полностью охваченный фантастическим морским величием.
И только неожиданно подувший с моря пронизывающий сильный ветер и первые капли дождя заставили меня очнуться и броситься со всех ног к маяку, – цели моей длительной и изнурительной поездки.
Рядом с маяком я обнаружил небольшую, но добротную хижину. Из небольшого окошка лился тёплый и уютный свет. Я облегчённо вздохнул, – будить хозяев в это время мне совершенно не хотелось. Насквозь промокший, я поднялся по ступенькам на крыльцо и постучал в массивную дубовую дверь. Чуть помедлив, достал зажигалку и посветил. Не найдя ничего похожего на звонок я ещё раз, уже более настойчиво постучал. Неожиданно крыльцо озарилось ярким светом, что-то лязгнуло и дверь распахнулась.
На пороге стояла девочка с ярко рыжими волосами собранными сзади в хвост. На лоб выбились две забавные кудряшки. На ногах валенки, поверх халатика был накинут ватник. В зелёных глазах, обрамлённых удивительно светлыми ресницами не было ни испуга, ни удивления, словно я с полчаса назад ушёл от них, а теперь вернулся за зонтом.
– Здрасти! – она кивнула и кудряшки весело дёрнулись.
– Простите, а Макар Трофимыч…
– Заходите скорее, а то у нас натоплено!
Я быстро переступил через порог и захлопнул за собой тяжёлую дверь. Что-то вновь лязгнуло, я оглянулся. Массивный крюк ровно упал в железное кольцо, наполовину вогнанное в дубовый косяк.
“Как в сейфе…” – почему-то решил я.
– Вы к дедушке? – девочка скинула валенки, повесила свой ватник на крючок и провела меня через небольшие сени в хорошо протопленную комнату. – Он на маяке просто. Подождать надо… Ой! – она увидела мою мокрую одежду. – Да вы же весь мокрый!
– Я поэтому за зонтом и вернулся! – решил я начать с лёгкого юмора, потому что только сейчас я обратил внимание, что это была не девочка, а вполне сформировавшаяся девушка лет 17-18-ти. Наверное, меня смутил рост. Она была совсем невысокой и ватнике действительно напоминала скорее подростка.
– Дождь как ливанул! Думаю, – надо вернуться. За зонтом.
Взгляд девушки стал настороженным, и я поспешил извиниться:
– Вы простите. Это я от холода. Забудьте. – я стащил намокшие ботинки с носками и сняв куртку оглянулся в поисках вешалки.
– Нет, Нет! Это на печь надо! И вообще, снимайте всё! Я дам вам полотенце, вытритесь насухо, а то заболеете! А вещи ваши я вмиг высушу! – она взяла мою куртку, подхватила ботинки и аккуратно расположила их на огромной белой печи.
Я не стал говорить девушке о том, что мне никто ещё не предлагал полностью раздеться после двух минут знакомства. Сняв штаны, свитер и рубашку я в одних трусах, словно бедный родственник замер на половике у входа.
Она обернулась:
– Кладите это тоже на полатья. Сейчас я лук уберу… Мы обычно его тут сушим.
Я подошёл к печи и замер в ожидании, когда девушка сложит в корзину лук.
– Да вы всё снимайте, я не смотрю. На стуле полотенце и дедушкин халат, потом оденьте и садитесь к печи, грейтесь.
Я пожал плечами и попытался быстро стянуть мокрые семейки. Быстро не получилось, – я чуть не упал на пол запутавшись в них. Но всё же успел обтереться и накинуть халат прежде, чем девушка повернулась ко мне.
– Ну вот, видите, как хорошо! А я сейчас самовар поставлю!
И тут послышался стук в сенях.
– Верка!
– А вот и дедушка! – она улыбнулась и выбежала в сени.
“Верка, значит…” – подумал я и услышал знакомый лязг крюка. Осторожно присел на лавку у печи.
По тому, как тяжело заскрипели половицы я понял, что дедушка весит килограммов сто пятьдесят. И сразу осознал, что халат, в котором я сидел, был размера на три больше. Тут же на глаза попались огромные тапки у входа. Я тихо икнул, дверь резко распахнулась и в комнату зашёл Веркин дед.
Что бы не удариться головой о верхний косяк в дверном проёме ему пришлось нагнуться.
Он вошёл так стремительно, что я подумал, – Он не будет даже останавливаться. Быстро подойдёт ко мне и ударит по голове, решив со старых мозгов, что я явился по Веркину душу.
Но он остановился в дверях и не мигая смотрел на меня. Огромный, как медведь, старик казалось заполнил собой половину просторной комнаты. Судя по тому, что он был без очков и не щурился, – я предположил, что зрение у него было превосходным. Он словно сканировал меня. А возможно и читал мои мысли, поэтому я на всякий случай торопливо подумал: – “Добрый вечер! Мир вашему дому!”. Говорить я не мог.
Мощный старик перевёл взгляд на мои вещи разложенные на печки. Оценил мои семейки. Потом снова посмотрел меня, отметил на мне свой халат и одев тапки, прошёл к рукомойнику.
– А что, молодого человека здороваться не научили?
Я не совсем понял к кому он обращается и молча наблюдал за тем, как он намыливает свои огромные ручищи.
“Сейчас бить будет” – промелькнуло в голове. – “Чистыми руками. Лучше поздороваться.”
– Здравствуйте. – прошелестел я. – Вы Макар Трофимыч?
Он вытер руки, прошёл к столу и уселся на табуретку, которая даже не скрипнула, а истошно заорала от боли.
– Что ж… Макар Трофимыч это я.
Вера тут же поставила перед ним кастрюльку с дымящейся картошкой в мундире и огромную сковородку от которой исходил такой запах, что я едва успел вытереть слюни.
– А что, Вер? – дед нацепил на вилку картофелину и положил себе на тарелку. – Тебе он тоже не называл своего имени?
Он взглянул на меня и кивнул на стоящую рядом у стола табуретку:
– Садись, Гриша. Поешь.
“Сначала покормит, потом влупит.” – тоскливо повисла мысль в голове.
– Я не Гриша.
– Гриша, не Гриша… Как-то я должен же к тебе обращаться. – он вопросительно взглянул на внучку.
