Артур Ктеянц - Стихи

© Артур Ктеянц, 2020

ISBN 978-5-0051-1456-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В детстве всё было ясно:

варенье – пир, садик – тюрьма,

убивать насекомых – грех.

Там, где кончается коврик – кончается мир.

Мама – вселенная, папа – сильнее всех.

Помнишь, мы ждали зиму,

под Новый год,

только поющее сердце поймет,

откуда

эта уверенность – скоро случится чудо,

небо на Землю во всей полноте сойдет.

Может быть в это время

в безлюдном храме,

Дух отражался в прозрачной

святой воде,

и мы ничего не знали

о той звезде,

что повела за собой

пастухов с волхвами.

Покажи мне начало жизни в одной строке,

Лабиринтами книжек на ощупь веди к истокам,

Где пустыня оправдана тем, что не знает пророка,

И еще Иоанн никого не крестил в реке.

Расскажи, почему ты придумал хрустальных пчел

И безликую ведьму, способную быть слабой,

Я не плакал над книжкой давно, а теперь, как баба,

Как плаксивая баба рыдаю в твое плечо.

Ведь последняя сказка, которую ты написал,

Будто в поисках рифмы в моей голове кружит,

Если в тексты уходишь как в проклятые леса,

Даже страшно спросить: «настоящая жизнь – хуже?».

У тебя целый город спустился на дно реки,

Одинокий башмачник медведя убил руками,

Белый клин журавлей из бумажного оригами.

У меня ничего не пишется от руки.

Каждый день я иду за тобой в холодину храма,

Литургия, иконные лики глядят из мрака.

Начинаем с нуля, Авраам родил Исаака,

Остальное тебе перед сном говорила мама…».

Иногда я пишу тебе письма

с пометкой «в ад»,

где густые туманы

стекая в осенний сад,

переходят на шёпот,

кода о тебе говорят:

«нам доверили тайну,

хотя, мы ещё не в теме».

Я сижу, как бродяга,

один в ледяной ночи,

говорят, ты совсем недавно

была в Керчи.

Твоё имя, настойкой полыни

во рту горчит,

так и хочется крикнуть:

«пошла ты, ещё не время».

Ты за руку проводишь святых

к своему венцу,

потерявшие мать, каждый вечер

звонят отцу,

если честно, то этот октябрь

тебе к лицу,

а с другой стороны,

ну кому не к лицу октябрь?

Поговори со мной о тех местах,

Где солнце отражается в крестах,

И колокол звучит по наши души.

Еще ненапечатанный роман,

Пытается свести меня с ума,

Скажи мне, чтобы я его не слушал.

Поговори со мной о чудесах,

О том, как ночь, качаясь на весах,

Осенним утром оголяет спину,

Напомни, что Господь непобедим,

Что мы весною в Грузию летим,

Искать равноапостольную Нину.

Скажи мне в сотый раз, что смерти нет,

О том, как дышит текстами поэт,

Как старое пальто снимая кожу,

Где сеятель разбросил семена,

Идет война, давно идет война,

И мы с тобой сражаемся, как можем.

Представь себе открытый океан,

Где старый китобой с бутылкой рома,

Мечтает снова оказаться дома,

И видит дочь сквозь утренний туман.

Она идёт по водам, так легко,

Как шел апостол к своему мессии,

И это так пронзительно-красиво,

Идти «сквозь ледяную цепь веков».

– Но как поверить мне глазам своим,

По водам ходишь, значит ты святая?

– Нет. Я, всего лишь провожаю стаю,

Мы ищем Новый Иерусалим.

Отец, Киты, которых ты убил,

Мне подставляют порванные спины,

И мы плывём сквозь темные глубины.

Плывём, отец, к такому Рождеству,

Где прозвучит: «не бойтесь, только верьте».

Здесь, постепенно привыкая к смерти,

Я начинаю думать, что живу.

Милая, этой зимой, в больших снегах,

Мне повстречался кочевник с прозрачной кожей.

И вот теперь я знаю того, кто может

С помощью имени уничтожать «врага».

Больше семи веков он совсем один,

Ищет ещё неназванных на планете.

Он в палестинских пустынях бродил, как ветер

И наконец, добрался до вечных льдин,

Чтобы в пределах своих ледяных чертогов,

Мертвой реке прошептать: «ты ещё жива».

Он и предчувствие может одеть в слова,

Так появилось холодное слово «тревога».

Больше никто не верит смешным приметам,

Каждый теперь отмечен своим венцом.

Просто безликий мир приютил поэта,

И в благодарность за это обрёл лицо.

То, что рождало на сердце густой туман

И превращало ливанские кедры в плаху,

Он иногда называл первобытным страхом…

Милая, мне бы о нем написать роман.

Он рассказал мне историю мира вкратце,

И несмотря на то, что грядет война,

Я назову твои страхи по именам,

И больше нечего будет тебе бояться.

Она говорит:

«Мы построим корабль бумажный,

Сплетем паруса из клубка паутинных нитей,

Ведь мы же мечтали в открытое море выйти,

Есть только вино и стихи, остальное не важно.

Ты только пиши, что бы ни было там, пиши,

Создай человека в тумане графитной пыли,

И если в ответе за тех мы кого приручили,

Позволь мне остаться в пределах твоей души.

А помнишь, ты мог поворачивать время вспять?

Скажи только, я принесу карандаш, бумагу»,

А мне бы «Старик и море» перечитать,

И научиться мужеству у Сантьяго.

Она говорит:

«Нас такими придумал Бог,

За вычетом частного ада – мы воины света,

До встречи с тобой я жила за плечом поэта,

Которого бесы буквально сбивали с ног.

Не бойся, я буду с тобой до последних дней,

Ты только не думай о смерти, забудь о ней.

Когда мы навстречу шторму пойдём вдвоем,

И темные воды придут за своей наживой,

Ты просто напишешь два слова: «остались живы»,

Всего лишь два слова, и мы никогда не умрем.

Думаешь ты в безопасности?

Мятный чай,

Свитер с оленями больше на два размера.

Знай же – на книжной полке, спиной к Гомеру,