Не боги горшки обжигают, не боги.
Прекрасные строятся где-то дороги.
А я на расшатанном стуле сижу
И эти дороги пером вывожу.
Перо моё кальку без устали режет,
Его вытираю всё реже и реже.
Вода из-под крана холодная – пей,
И пальцы, как десять огромных червей.
Исчезну! Погибну! О, мама, прости!
Нет, выстою! Выживу! Шесть без пяти!
Я чёрной рукою в пространстве махаю,
И тушь на чертёж, на чужой, проливаю.
И стразу же на пол, (Чур! Чур! Наважденье!)
Летят мои ручки, угольники, перья, —
Я тихо рыдаю – душой, не глазами.
Стекло на меня надвигается в раме.
О, только б из рамы оно не упало!
Уж шесть без минуты. Осталось так мало.
К шкафу прислонилась – сопит он и злится
И, чую, сейчас на куски разлетится.
Свобода! Из шатких дверей вылетаю.
Тоска, как снежинка, в руках моих тает.
И в сквере, садясь на скамью ошарашенно,
От счастья целую табличку «Окрашено».
