{«… Таки не смешите мой темперамент! Если бы каждый уважаемый себя лепрекон слушал каждого начитанного сказками пацана и отдавал ему нажитое нечестным, но утомительным путем, мы все давно бы вылетели в трубу, как нетопырь Гойша, который невнимательно пришел к своей мадам незадолго до возвращения ее мужа.
Когда в темном переулке моего дядю Эшу поймали два борзых оборотня с целью сделать себе гешефт на кладах, дядя Эша с невинностью на лице привел их под радугу, что была на табличке в радужном квартале над клубом «Э-ге-гей!», и благоразумно сделал обратный ход. И шо в итоге? Несерьезной гопоте не досталось ни одного клада и ни одной девушки, шоб и под юбкой тоже она».}
Из выступления стэнд-ап комика Изи Валуриуса
Нынешнее рандеву в кабинете Романа Евстафьевича было бы полным дежавю, если бы не наличие рубашки, бОльшая степень запыленности (дождей в Сильверграде не было уже неделю) и отсутствие характерного похмельного амбрэ.
Вздохнув, Веденеев-старший начал медленно доставать из ящика стола и выкладывать на зеленое сукно документы разной степени официальности.
— Заявление в полицию. С трудом перехватил в управе. От потерпевшей. Ты обвиняешься в похищении и… почитаешь, тут большой список. Вот это свидетельские показания присутствующих в момент… хм… похищения, собранные подружками девицы, очень, скажу тебе, ушлыми барышнями. Это копия. Оригинал до сих пор у них. Что скажешь?
— Денег им побольше дай, — неохотно пробурчал Еся, отводя взгляд.
Спокойствие отца его очень нервировало. Роман Евстафьевич реагировал на очередную проделку сына с подозрительной мягкостью.
— Пытался. Не хотят. Чуют, что на интервью для «Искушенного Знатока» больше заработают. С немагами, Есенька, сейчас очень трудно. Это раньше их можно было жрать и нежить на них подманивать, а сейчас везде толерантность и гуманизм. Партия «За права немагов», слышал? В этом году впервые на выборах вошла в Палату Общин.
— Плевать мне, — мрачно сказал Елисей, — с девчонкой я договорюсь.
Елисей покосился на Изю, который, сидя на полу у окна, с умилением на лице играл двумя золотыми монетами. Лепрекон подбрасывал их в воздух и заставлял крутиться. Одну монету Еся передал ему в качестве компенсации (за золотой солид, пожертвованный на благое дело в Темном Квартале), вторую, внеочередную, лепрекон выцыганил с формулировкой за «сокрытие улик» и «подвергание своей особы смертельной опасности во время выполнения мероприятий по защите доброго имени хозяина». В ответ на вопросительный взгляд Елисея, Изя цокнул языком и покачал головой, словно еще раз повторил то, что сказал утром: «не договоришься, не тот случай».
Роман Евстафьевич расстегнул пиджак и ласково проговорил:
— Ах так?! Уверен в своей неотразимости? Или застращать хочешь? Ну тогда на закуску тебе. На, читай!
Еся шагнул и взял со стола листок бумаги.
— Вслух читай! Утром пришло. От мэра.
— «Уважаемый Роман Евстафьевич. В ответ на вашу записку уведомляем вас, что причин для беспокойства нет. Дракон-сообщество не усмотрело в поступке вашего сына никаких оскорбительных действий. Напротив, наша Диаспора выражает свое полное одобрение. Нам весьма импонировал выбор ипостаси вашего сына во время проведения обряда. В то время, как молодежь Сильверграда все чаще отказывается следовать непреложным заветам и традициям наших предков, ваш сын, популяризировав древний обычай Выбора Невесты, вдохновил своим примером многих молодых людей Двенадцати Драконьих родов. Надеемся на благополучное завершение периода ухаживания. Напоминаем о том, что во избежание недопонимания в ситуации, сложившейся в городе в настоящее время, неблагоразумно было бы оказывать на избранницу вашего сына какое-либо давление. Представительница человеческого немагического рода Б.И. Снегова должна принять решение самостоятельно до окончания текущего квартала. Дракон-сообщество будет и далее следить за развитием отношений вашего сына и его невесты и всячески им содействовать. С уважением, глава Сакральной Дюжины, мэр Сильверграда Стронциус Стойкий». Что это? — бледными губами проговорил Елисей.
— Это ты меня спрашиваешь? — Роман Евстафьевич наконец-то стал самим собой и проорал: — Почему дракон?! Так-растак! Почему не нетопырь?! Не грифон?! Почему не медведь, в конце концов?! Наша потомственная ипостась – медведь! Никого не оскорбляет, всем хорошо!
— Отец, это не я! Я не…
— А кто?! Кто утащил Б.И. Снегову прямо со сцены и нагло пролетел с нею прямо над поместьем мэра! Совсем страх потерял, соплюх?!
— Меня кто-то подставил! Я чувствовал чары! — завопил Елисей. — Я вообще ничего не соображал! Я не знаю, почему дракон?!
Роман Евстафьевич сел и застегнул пуговицу на пиджаке. Проговорил тише, перекладывая бумаги:
— Не смеши меня. Чары на нас, ведьмаков, не действуют. Признайся, что опять надрался и начал барагозить. Сил моих нет, в последний раз тебя из дерьма вытаскиваю. Спасибо мэру, что есть шанс все это замять. Стронциус, полюбовавшись на твой… свадебный полет, послал помощников поинтересоваться, что за хрень происходит. В клубе сказали, что прежде чем похитить девицу, ты высказывался, в своем стиле. Мол, оценил ее прелести с места, громко и вслух. За соседним столиком сидели белые медведи, подтвердили.
Елисей машинально посмотрел на Изю. Тот многозначительно кивнул: «оценил-высказывался-слышали-подтвердили».
— Благодари богов, что мэр расценил твой взбрык как реверанс в сторону Драконьей Диаспоры. Поскольку все это было принято за драконий обряд, быть посему. Отправляйся домой. Приведи себя в порядок… и чтоб не как в прошлый раз! У тебя три месяца, сто дней. Таков драконий обычай. С девицей договор подпишем, по-серьезному. Изя справки навел – есть там, на что надавить, чем заинтересовать. Так! Кислятину с лица стер ¬и ходу! Выполнять, если беды не хочешь! На этот раз ты влип! Это не шутки! Это драконы!
***
В машине Изза долго уговаривал меня отказаться от жалобы на… как его там… ведьмака Веденеева. Причитал, что на его хозяина в последнее время сыплются все возможные виды «непрух». Я была непреклонна, лепрекон сдался, подвез меня к полицейской управе и даже дождался моего возвращения в машине у ворот. Видимо, переживал. Вряд ли за меня.
Дежурный полицмен беседовал со мной крайне неохотно. Тянул время, отходил, звонил кому-то на громоздком, жужжащем настенном телефоне у входа и, возвратившись, заставлял повторять все сначала. Придирался к заявлению, три раза требовал переписать. Была б его воля, вытолкал бы меня взашей, полагаю. В конце концов, полицмен сдался и пообещал, что заверит жалобу у начальства.
К концу сего утомительного квеста у меня сложилось стойкое впечатление, что никто моим делом заниматься не собирается. Мне неоднократно намекали, что мой статус (многозначительное движение бровями) и положение моего обидчика (еще более многозначительное движение)… в общем, в управе на меня смотрели, как на городскую сумасшедшую. Учитывая мой вид, я не очень этому удивлялась.
