Поезда. Я люблю поезда, в них хорошо спать, хорошо думать, в них спокойно. Ты мчишься по прямым рельсам из точки А в четко определенную точку Б. Тебе не нужно контролировать ситуацию, не нужно влиять на процесс, в поезде от тебя ничего не зависит. Поезд, это было то, что нужно мне сейчас, человеку, уставшему от мира, от работы, от безысходности бытия, он был полной противоположностью моей жизни… той жизни, которая была еще вчера.
В купе я ехал один, что с одной стороны было хорошо, так как оставляло возможность подумать, а с другой стороны плохо, потому что думать не хотелось. Вчера, мир рухнул. Я бросил все! Работу, которая давно не приносила радости. Женщину, которая радость еще и забирала. Съёмную квартиру, друзей, с которыми из общих интересов был только бар по пятницам. Все! Я купил билет на ближайший поезд и уехал из опостылевшего мрачного мегаполиса, заваленного грязным снегом, куда-то на восток.
– И поезд мчит меня в Сибирские морозы… – Пробормотал я. – Какого черта я наделал? Чего мне не хватало? – Задал я себе вопрос и тут же ответил. – Будущего! Мне не хватало будущего. Прожить жизнь убивая себя на работе, смысла которой я не видел, с женщиной, которую я не любил? Что у меня было впереди, скандалы, стресс, пьянство? Инфаркт в сорок лет? Что? А что теперь? Проносящиеся в темноте столбы, сколько мне еще ехать, что ждет меня там. Страх! Страх перед неизведанным, страх перед будущим, которого я так жаждал.
Поезд замедлился и остановился, за окном тусклые фонари осветили платформу с редкими пассажирами и небольшое здание вокзала, украшенное полуразвалившейся лепниной.
Так получилось, что прямо напротив моего окна на перроне стоял памятник пионеру горнисту, ноги у пионера не было, вместо нее торчала арматура, на постаменте было с грамматической ошибкой выведено матерное слово.
– Да, потрепало тебя братец. – Посочувствовал я пионеру, с грустью осматривая его отсутствующую ногу, символ ушедшей эпохи, конечно же мне не ответили, не мог он мне ответить, как не мог затрубить в такой же начинающий разваливаться горн. Да, собственно, и слова эти я адресовал не столько ему, сколько своему уставшему отражению в окне, оттуда на меня смотрел мужчина за тридцать в довольно приличной одежде, но с мешками под глазами и уставшим, потухшим взглядом.
Именно взглянув на свое отражение вчера, я и принял решение бросить все, вообще все в своей жизни, работу, где я проводил чуть ли не круглые сутки, и где наниматель относился ко мне как, к компьютеру, женщину, с которой из-за этой работы почти не виделся, хотя мы и жили вместе, а в те редкие моменты, когда я не спал и не работал, она устраивала мне скандалы и истерики, потому, что я не оправдывал ее ожиданий, как «идеальный мужчина», чей образ она нарисовала себе в глубоком детстве. Да, собственно, и все, больше мне бросать было нечего. Съёмная квартира, да шкаф со шмотками.
Я ушел налегке, молча собрал минимум вещей в рюкзак, и провожаемый истеричными криками своей гражданской жены.
Света устроила мне скандал с самого утра, как только я проснулся, и ладно бы если бы она, высказывала претензии, что я слишком мало уделяю ей времени, это и правда было так, нет, скандал произошел из-за денег, ее очередная красивая подружка, нашла себе богатого спонсора, осыпавшего ее подарками, и Свете так же захотелось красивой жизни, а в ее отсутствии, она решила обвинить меня, она кричала, что я ненадежен, что мало зарабатываю, на деле я зарабатывал в трое больше ее, кричала, что я не могу обеспечить ей уверенности в завтрашнем дне, от чего мы не можем завести ребенка, опять начала мне пенять на то, что живем мы на съёмной квартире, в то время, как могли бы продать большую квартиру моих родителей, пожениться и купить две маленьких. Отдельный упор она делала на том, что сначала нужно пожениться и только после этого купить квартиру, я слышал эти разговоры много раз, поэтому просто сидел за столом, пил кофе, а потом… Я встал и вышел.
На работу я даже не стал заезжать, чтобы сообщить, что увольняюсь, все равно в этой конторе было принято кидать увольняющихся на расчет. С небольшим рюкзачком, набитым сменой белья на неделю, спортивным костюмом и кроссовками, я направился прямиком на вокзал.
И знаете, что странно? Когда я попросил билет на ближайший поезд, следующий как можно дальше, пожилая женщина кассир, посмотрела на меня понимающим взглядом и продала его, не задавая лишних вопросов.
Потом был тяжелый разговор с мамой, которая, конечно, с грустью восприняла мое решение, она все еще надеялась, что жизнь у меня сложится, что со Светкой мы заведем детей, и она понянчится с внуками, но повздыхав, она приняла мое решение, и потребовав с меня обещание звонить почаще положила трубку. Отцу она сама все объяснит, если вообще сочтет нужным.
После всего этого я снял наличку со всех своих банковских счетов, сдал потасканный смартфон в ломбард и выкинул симку. Вот так просто я попрощался с прошлой жизнью и отправился в неизвестность.
В тамбуре послышался шум.
– Отдельного купе нет! Все занято! – Визгливый голос проводницы неприятно резал по ушам, она вроде была молодая еще девчонка, но вот было в ней что-то такое, неприятное, наверное, манера поведения, она чувствовала себя эдаким маленьким царьком в своем вагоне и постоянно пыталась этой своей мнимой властью бравировать, еще и этот визгливый голос…
– А Вы найдите, Вы видите из какого я ведомства? Вы видите, что я сопровождаю опасного преступника? – Отвечал ей мужской голос, было в нем, что-то такое, гипнотическое, именно такие нотки я пытался выработать у себя, чтобы кадрить девчонок, а у этого парня, такой голос был от природы, такое не натренируешь.
– Да хоть папу римского, свободных мест нет, я Вам говорю! Поезд не презерватив, он не резиновый! – Снова завизжала проводница.
От шума меня отвлек стук в окно.
– Молодой человек рыбки в дорогу не желаете? Лещ вяленый, пелядь, сазан? Все свежее! – Из-за окна мне радостной беззубой улыбкой скалилась старая цыганка.
– Лещ вяленый тоже свежий? – Хмыкнул я.
– Как есть свежий, вчера выловили! – Не моргнув честным глазом вещала старуха.
– А ну пошла отсюда – Раздался у меня из-за спины молодой мужской голос, тот самый голос, цыганка тут же исчезла в полумраке перрона. – Вяленый лещ у нее свежий, она эту рыбу из магазинов забирает, ту, что списывают, по истечении срока годности, потом еще год она на чердаке у нее лежит, кошки на нее в туалет ходят, а уж потом, она ее проезжающим продает. Цыгане! – Словно сплюнул в темноту парень.
Я оглянулся за моей спиной стоял богатырь, модель с агитационных плакатов ЗОЖ, два метра роста, коротко постриженные белокурые волосы, атлетическое сложение и все это упаковано в строгий деловой костюм, который молодой человек носил как униформу, выправка у него была военная. Рядом с ним скукожившись в старенькой телогрейке стоял старичок со взлохмаченной бороденкой и торчащими седыми волосами. Дядюшка Ау, услужливо подсказала мне память, уж больно он напоминал персонажа старого мультфильма.
