– А нож брать?
Гриша оглядел находившихся в комнате шестерых человек, но вопрос адресовал, конечно же, в первую очередь хозяину квартиры – Аркадию, или, как все его называли, Аркану. Это был главарь, предводитель, вожак, лидер их экстрим-банды и идейный вдохновитель большинства их походов. Вот и сейчас они собрались здесь не просто чай перекусить, а обсудить их очередную безумную вылазку. Кроме того, что Аркан обладал прирожденными лидерскими качествами и организаторскими способностями, он был, пожалуй, самым опытным туристом и самым титулованным спортсменом в их банде. Званий у него и вправду было хоть отбавляй. Первый разряд в альпинизме, первый – в лыжах, второй – в плавании, первый – в скалолазании, первый юношеский – в парашютном спорте. Ну а призовые места Аркана, в большинстве своем первые, в различных дисциплинах и соревнованиях можно было перечислять целый час. Скайранинг и альпинизм, скалолазание и дайвинг, спелеология, сплавы и дельтапланеризм – к своим тридцати двум Аркан, казалось, перепробовал все экстремальные виды спорта, побывал в самых экзотичных местах – от Мак-Кинли на Аляске до пещеры Ботовской, от многодневных зимних переходов по льду Байкала до велотурне от Владивостока до Питера. Наверное, именно поэтому, у него и родилась эта идея – ходить в не совсем обычные места, или, точнее говоря, в совсем необычные. Такие как, например, заброшенный поселок с фарфоровым заводом, куда они ездили всей бандой две недели назад. Тот велопоход был памятен Грише, ведь это был его первый поход с этой бандой. Он был новичком в этой компании, как впрочем, и в туризме, но был принят в нее сразу же. Правда, он понимал, что это в основном не его заслуга, а Мастера Йоды, или просто Йоды, в миру известным под скромным именем Игорь.
С Йодой Гриша познакомился где-то с полгода назад на скалодроме, куда его привели друзья и куда с тех пор он приходил полазить после работы. Но в их секту, как называл Йода их собственную компанию, он был приглашен недавно. Гриша воспринимал это как знак высшего доверия – раз позвали, значит, чем-то заслужил. Вот только чем, Гриша так до конца и не понимал. В скалолазании он был не то, чтобы профан, но и не профи. Туризмом тоже увлекся совсем недавно, и опять же был как все. Но Йода все-таки позвал его. Это и было странно. Но, впрочем, Йода и был странным. Свое прозвище, например, он заслужил благодаря вычурной манере разговаривать. Он обожал не только языковые инверсии, как у киношного Йоды, но вообще любой словесный эпатаж. Любил ввернуть какой-нибудь архаизм или старославянизм, или какие-нибудь тяжеловесные фразы, иногда бравировал цитатами, но, опять же, на свой манер. И все это выходило у него естественно и непринужденно. Такой же эпатаж был у него и в манере поведения и в одежде и во внешности. Йода вел себя непосредственно, легко и свободно. В общем, из всей их неформальной тусовки, он был самым неформальным. Неформал в кубе. И, как подобает, настоящему неформалу Йода был фрилансером, зарабатывая на жизнь случайными заработками, называя это независимостью. Такую же независимость и свободу Йода исповедовал и в личных отношениях, легко знакомясь и также легко расставаясь. Жилье он тоже предпочитал неформальное, чаще всего это были дачи знакомых, а летом Йода мог вообще жить где-нибудь в палатке. Но при всей его легкомысленности и чудачестве, Йода был настоящим профессионалом во многих экстремальных видах спорта. Пожалуй, он единственный из всей компании, по-настоящему составлял спортивную конкуренцию Аркану. Друг друга они знали еще со школы и, видимо, оттуда же брало начало их соперничество. Правда, званий и разрядов у Йоды, в отличие от Аркана, не было. Но он к ним и не стремился, и был к ним абсолютно равнодушен, полностью оправдывая свою неформальную до мозга костей природу. А вот на соревнованиях он был основным соперником Аркана, и иногда даже превосходил его. Йода особенно любил спелеологию, и даже увлекся диггерством, что, в общем-то, было неудивительно при его, склонной к странностям, натуре. Это был, наверное, единственный вид экстрима, где Йода был безоговорочно сильнее Аркана. Но, как это и водится, соперники в спорте, они были не разлей вода в жизни. Лучшие друзья со школьной скамьи, они были всегда вместе. Вместе начинали ходить в походы, вместе попадали в различные передряги, вместе же выбирались оттуда, вместе тонули и попадали в лавину, вместе восходили на горные пики и спускались в пещеры. Их в равной степени можно было считать отцами-основателями этой секты. И Гриша был очень горд, тем, что был приглашен в нее одним из них.
– Надлежит нож брать всегда с собой, падаван, – оправдывая свое прозвище, или как предпочитал говорить он сам – никнейм, сказал Йода, тряхнув при этом своей заплетенной в косичку бородкой.
Гриша поморщился – не дай бог, приклеится это прозвище. А прозвища здесь есть у каждого – все как в настоящей банде. А «падаван» ему совсем не нравилось. Иногда ему казалось, что Йода позвал его в банду только затем, чтобы стать для него наставником – уж очень часто он обращался к нему с этим «падаваном».
– Я просто подумал, что всем брать ножи не обязательно.
– Ну, об этом тебе лучше всех расскажет Макс, – подсказал Грише высокий парень в красной футболке. – А мое мнение – нож в походе твой лучший друг. Когда никого рядом с тобой не будет, когда ты останешься совсем один, когда надежда тебя оставит – нож тебя не подведет. Уж поверь мне – только он тебя спасет.
– Хорош жути нагонять, Шаман, – сидя за компьютером и не отрываясь от монитора, одернул парня Аркан. – Даже меня застращал.
Шаман, он же Колян, любил мистику и был незаменимым рассказчиком всяких страшилок у ночного костра. Будучи этнографом, он знал об индейцах и прочих малых коренных народах много интересного. Особенно его увлекал шаманизм, он мог говорить о нем часами. По такому случаю Колян даже начал учиться горловому пению и прикупил себе варган. Так что можно сказать, что прозвище само нашло его. В чем Колян видел некий тайный смысл, который ему еще предстояло осознать. Он вообще был фаталистом и безоговорочно верил в судьбу и в предназначение. Что однако же не мешало ему совершенствоваться в экстриме, в первую очередь в скалолазании, где он заработал третий разряд, и в маутинбайке – тут ему не было равных во всей их развеселой компании.
Но самое необычное прозвище, на взгляд Гриши, было у Макса-Граффити. Необычным было и то, что оно абсолютно не подходило Максу – он не то, что никогда не рисовал граффити, но даже не держал в руках баллончика с краской, и то, как оно у него появилось. Прозвище это прицепилось к нему еще в студенчестве. И прицепилось совершенно случайно, когда он встрял в спор двух своих приятелей. Те спорили о происхождении слова «граффити». Ну а Макс им все объяснил – «граффити» от итальянского «graffiare», что значило «царапать». Откуда Макс, не отличавшийся широким кругозором, знал о происхождении слова «граффити», оставалось загадкой. Может быть, именно сам факт того, что слово это никак не гармонировало с личностью Макса, и сыграл решающую роль в его прозвище. Как бы там ни было «Граффити» прочно приклеилось за Максом. Необычным помимо прозвища Макса, было и само его нахождение в этой банде экстрималов. Всю свою жизнь Макс занимался единоборствами, даже стал КМС по рукопашному бою, заработал красный пояс по каратэ и изучал ножевой бой. Но к экстриму был равнодушен. До тех пор пока не познакомился с Шаманом. Он-то его и привел в банду. Но в отличие от Шамана, который через походы стремился познать самого себя, Граффити видел в них лишь отличный способ тренировать свое тело. С Шаманом они были так же дружны, как и Аркан с Йодой. И это несмотря на то, что они были абсолютными противоположностями друг друга. Начиная с внешности – Шаман был высоким и худощавым, а Граффити – коренастым и ниже Шамана на голову – и заканчивая поведением. Шаман был разговорчив, иногда даже чрезмерно, Граффити же, напротив, не был словоохотлив. Грише даже иногда казалось, что Макс мог молчать целый день без всякого дискомфорта. Шаман любил поразмышлять, а вот Граффити отличало категоричность и прямолинейность суждений. Видимо, этому он научился у себя на тренировках. Но в остальном он был неплохим парнем. Может быть, не таким компанейским, как Шаман, но зато слов на ветер не бросал, говорил всегда по делу – коротко и ясно.
