Виктор Ерофеев - Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)
Название: Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)
Автор:
Жанр: Современная русская литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2011
О чем книга "Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)"

Виктор Ерофеев – автор и ведущий программы «Апокриф» на телеканале «Культура», лауреат премии Владимира Набокова, кавалер французского Ордена литературы и искусства, член Русского ПЕН-центра.

В новый том собрания сочинений Виктора Ерофеева вошли сборники рассказов и эссе «Страшный суд», «Пять рек жизни» и «Бог Х.». Написанные в разные годы, эти язвительные, а порой очень горькие миниатюры дают панорамный охват жизни нашей страны. Жизни, в которой главные слова – о женщинах, Сталине, водке, красоте, о нас самих – до сих пор не сказаны.

Бесплатно читать онлайн Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)


Страшный суд

В. П

Мы жили славно, как полные свиньи. Махало кадило. В красивых пасхальных яйцах завелись короткие черви. Тянуло сдаться. По ночам замученной женщиной всхлипывала черная сероводородная вода, маня и пугая, которые к нам, заплетающиеся, бородатые, изможденные, неподкупные, неопрятные, жалкие серьги, со спущенными, внимали. Подтирки порванные, веночки, кружки, до утра, и снова до вечера, под столом на кухне, наизусть, до одури, со звездочкой на щеке, щекастые, лиловые, наглеющие, заношенные на подмышках, сколько их? не счесть, длинных и стриженых, крашеных, некрашеных, прямых, попискивающих, подозрительных, вопросительных.

И эта жирная московская пыль на подоконниках, кофейная гуща, сползающая в раковину, и тополиный пух на полу круглый год. Он сбивался в перекати-поле, его поджигали, иногда пользовались как ватой. Окурков млечный путь (в дальние комнаты мы ни-ни, не заглядывали) разлагался мясом и колбасой, цветами, рыбой, диковинными паштетами, помидорами, битыми рюмками в помойном ведре. Юркие мыши охотно дохли от прикосновения веника. В синих цветах вырви-глаз наши стены. Паркетины вздыбились, валялись обломки Манхэттена. Когда засор перебрасывался в уборную, всплывали плакаты, предметы, изделия, как-то: длинная дохлая кошка, неведомо кем и когда умерщвленная. Мы стояли над ней. Мы ее выловили. Как тебя, детка, звали? Мы даже не знали, что делать. Мы. Она еще не полностью протухла (хотя почти что с оторванной головой, по-актерски осклабившаяся): вступить в любовные отношения? спать – да? – как с талисманом? распять? захоронить? оживить? воспеть? Нам, легкокрылым, казалось, что будущее кошки, не замусоленное прошлым, принадлежит нам. Мы принялись ее жарить на постном масле, что было тогда в новинку, забросав сковороду чугунными утюгами, готовые к подвигу, задумавшиеся.

Что убирать нельзя, что будет только хуже, что надо ждать, само собой все расчистится. В немытые окна садилось осеннее солнце, когда вошла Ирма, нелепый сгусток долженствования, взявшийся за пылесос. Он сделал свое потрясающее открытие, которое теперь сравнивают с Ньютоном, Коперником – нет! – с ума сошли люди – он ненавидел пылесосить – мне звук не нравится – говорил он – но бдительность еще не покинула русскую совесть – на Украине тоже не все «за» – он дал, согласен, для этого повод, можно сказать, на моих глазах – он изменил систему позитивностей во всем объеме – во всяком случае, дверь в ванную была не заперта – он не любил запираться – эта привычка меня бесила – откроешь дверь – там он – извинишься – откроешь – он снова – опять – до бесконечности – о том, что его открытие можно будет обнародовать на родине при нашей жизни, речи не шло – но мне хотелось бы разобраться скорее в морфологии, чем в обстоятельствах – невольно сбиваюсь, принимая значение детали – он обладал чертой, присущей многим русским интеллигентам – он был отвратительно нечистоплотен и до безумия брезглив – ему ничего не стоило искалечить или даже убить человека и заснуть сном праведника – проспать до полудня, до двух, до трех – слоняться в халате – он мог схватить из раковины сковородку, обляпанную яичницей – и без особой злобы убить – он этого не делал – насколько я знаю – в нем была беззастенчивая трусость, продукт природной недовоплощенности – с одной стороны, он ничего не желал – не хочется – с другой, хотел все – вынь да положь! – и не то, что он стал знаменит и зазнался – я на это смотрю как на некоторое вырождение человечества – юманитэ – по его глумливым словам – с подмигиванием и подергиванием щеки – пухлый чувственный рот – нет – скорее порочный, по решительному определению его собственной мамочки – порой мне кажется: это я как-то в пьяном угаре подкинул ему идею – ленясь сформулировать – похмелье, как барышня, склонно к забывчивости – но я тоже не потерял бдительности – нас развело по разным углам – была секунда – когда – он был тогда под душем – в резиновых сапогах – от брезгливости – Жуков! – я не шел – Жуков!!! – я просунул голову – ну? – смотри, что я нашел! – я заглянул в ржавую мыльную ванну – что стало с привычной конфигурацией? – чего? – на стыке XIX и XX веков началось всеобщее размягчение материи – мне хотелось сказать ему: – это я тебе, дураку, неделю назад – в пьяном угаре – помнишь? – но вместо того, не отдавая себе отчета в последствиях – не предвидя их – когда он мне сказал, я загоготал – он тоже заржал вслед за мной – голый – в сапогах – под душем – с припухшим хуем – с поджарыми яйцами – которые так полюбились Саре – она-то, видно, знала в яйцах толк – в его карих глазах стояло бешенство откровения – невразумительные такие глазки – волосатые ноздри раздулись – разжижение личности унизило разум – он трясся от хохота – анализ раскрыл связь – он шлепал себя по ляжкам – подпрыгивал – Век Пизды! – возвестил он – я судорожно сглотнул – Жуков! ангел мой! – Век Пизды! – он вырвал шаткую стойку душа из кафельной стены – резко направил струю – я захлебнулся – закашлялся – струя сбила меня с ног – я головой ударился об унитаз – ушиб копчик – тяжелый флакон одеколона разбился об пол – мне стало и больно, и смешно – кончай! – в ответ он до предела раскрутил кран горячей воды – он окатил меня крутым кипятком – я взвыл – задергался – брюки обжигающе прилипли к ногам – я защищал глаза ладонями – он поливал – я полз на коленях в угол ванной – по осколкам флакона – распорол локоть – пошла кровь – я поднял волосатые ошпаренные руки – Век Пизды – я малодушно признал его правоту – в банном густом тумане – в одеколонных парах – он удовлетворенно облизнулся и выключил воду – полотенце! – потребовал он – XX веку было найдено определение.


Что есть Вселенский потоп? – катаклизм мирового значения, когда гибнет все живое или сохраняется лишь его минимум – минимум, Жуков! – я смотрел на него охлажденно – после всех этих лет он изменился – успех и Запад научили его мягкой повелительности – минимум, необходимый впоследствии для возрождения жизни на Земле – вот основная схема: – Бог насылает на людей потоп в наказание за плохое поведение, нарушение табу, убийство животных и т. п. или без особой причины – последнее особенно заманчиво – хохотнул Сисин – хочешь выпить? – я напрягся – так русский не спрашивает русского – не те интонации – не откажусь – я слегка поджал губы – некоторые люди – обычно, праведники – заранее извещенные о потопе – принимают меры к спасению: – строят корабль (ковчег, плот, лодку, аэроплан) или укрываются от опасности на горе, высоком дереве, на плавающем острове, на панцире черепахи, на крабе, в большой тыкве или скорлупе кокосового ореха – ливень, приводящий к потопу, продолжается в течение сакрально отмеченного периода времени – семь дней – сорок – полгода – в ряде случаев, как у индейцев тоба, потоп объясняется нарушением менструального табу – как тебе это нравится? – орешки жри! – подсунул мне орешки – я не дотронулся – мне не нужен, положим, соленый огурец, но и


С этой книгой читают
Для кого был Сталин хорошим? Он умел взбивать подушки для своих подчиненных, когда они гостили у него на даче. Он простил чиновника, который, подвыпив, случайно залез в его письменный стол и с ужасом увидел сталинские трубки… Об этом и о многом другом из интимной жизни вождя народов мне поведал мой отец Владимир Иванович Ерофеев, многолетний личный переводчик Сталина с французского языка, политический помощник Молотова. Но отец рассказал мне и о
«ЩЕЛЬ» – книга нового знания о проклятых вопросах бытия, настоянная на творчестве отвязных, экстремальных писателей от классиков до наших дней. Анализ пограничных состояний между верой и знанием, смертью и бессмертием, разумом и безумием, любовью и цинизмом.Творческие фантазии от русских заветных сказок до американских комиксов. Для всех, кто собрался жизнь прожить не зря.
Главная героиня книги о самой книге:«Каждый поймет эту историю, как ему вздумается. Одни скажут, что это – сказка, другие – вмешательство во внутренние дела не только нашей страны, но и наших душ, а третьи сначала решат по обыкновению, что это их не касается… Но они будут неправы, потому что когда-то Акимуды должны были проявиться, и вот они проявились, не знаю уж в каком измерении, но зато точно здесь и сейчас, и они хотят с нами объясниться».
У нас все заражены культом силы и культом насилия: власть, школа, интеллектуальная элита, бизнес, попса, церковь, простой народ – разница только в степени заражения. У одних, более просвещенных, развивается высокомерие, у других – просто культ кулака. Отморозки из подворотни выбирают силовые ведомства в качестве своей карьеры, становятся государственными мужьями со склонностью к мести и мучительству – и народ их любит, обожает, возводит в секс-си
Мальчик, юноша, молодой человек и зрелый мужчина являются героями историй, вошедших в данный сборник. Каждый из них со своими страстями, страхами и переживаниями предстаёт в отражении времени, которое в рассказах меняется от конца пятидесятых до сегодняшнего дня. «Кто ж их не любит?!» – говорит о женщинах герой рассказа «Ничья». И с ним, разумеется, не поспоришь. Однако на глубокое, обжигающее душу чувство способен не каждый. И тем оно ценнее, ко
«Литературные страницы» – серия не тематических сборников. Акулы пера и первые пробы пера. Поэты и прозаики. Знаете, на что это похоже? Квартирник, где собрались авторы и ведут неспешный разговор обо всём на свете: погода, политика, мечты, любовь. Спокойная уютная обстановка располагает к тому, чтобы завернувшись в плед, обхватив ладонями кружку с душистым чаем, сесть вечером и читать, читать, читать, открывая для себя новые имена и произведения.
Печальная комедия о людях пенсионного и предпенсионного возраста. Бывшие циркачи, бывшие музыканты, бывшие передовики производства и вдовы дипломатов. Договорятся или нет? Содержит нецензурную брань.
В книге автор талантливо и живо рассказывает о своих ранних годах, о том, как жилось в советском Узбекистане 60-70-х годов прошлого века еврейскому мальчику и его родным. «Старый Город»… «Землетрясение»…«Кошерные куры»…«Текинский ковёр и другие сокровища»… «Веселая ночь под урючиной» – уже сами названия глав, пробуждают интерес. И, действительно, каждая из них переносит нас в мир ребенка, полный открытий и событий. Дает почувствовать атмосферу, в
«Почему еще вчера совершенно равнодушный к природе человек сегодня вдруг замечает, что на свете есть солнце, весенние душистые ночи, заросли цветущей сирени и сказочно-прекрасные песни соловья под загадочно-лукавой луной? Слишком много „вдруг“ и „почему“… Потому что любовь всегда бывает „вдруг“ и потому что еще никто так толком и не объяснил – „почему“?.. Потому что никто не знает, откуда прилетает и куда порой исчезает хрупкий золотой мотылек по
Откуда взялись русские? Ответ кажется очевидным: русский народ сформировался из славянских племён. Однако непредвзятое изучение древних и средневековых источников, уникальный по объёму и убедительности генетический материал, неподвластный идеологическим клише, приводят автора к парадоксальному заключению: по крови русские – действительно не славяне. Тогда кто же? Прямые потомки исконных насельников Евразии?
В романе "Последняя любовь Хемингуэя" освещается одна из самых загадочных страниц жизни великого писателя – нежная и страстная любовь 50-летнего Эрнеста Хемингуэя и 18-летней итальянской графини Адрианы Иванчич.В 2016 году книга стала победителем, золотым лауреатом Германского международного литературного конкурса "Лучшая книга года".
После окончания школы красавица Элли уезжает на учебу в Нью-Йорк. В городе мечты девушка строит грандиозные планы на жизнь. Но сложные семейные обстоятельства вносят свои корректировки, и Элли вынуждена пойти на крайние меры. После сделанного выбора у девушки уже не будет дороги назад, а выбранный путь навсегда оставит отпечаток в ее жизни. Элли влюбляется в Джексона, свою полную противоположность, который кардинально изменит мир девушки. Чем обе