Юноше красную розу дала чрез решетку невеста:
Два запылали костра, плавя железный закон
Вяч. Иванов
1
Проснулся и зачем-то побрил гнусного мужика в зеркале. Это точно не мое отражение! Я большой, красивый и сильный. А этот – раздавленный жизнью подонок.
– Вчерашнего дня не было, – решил я. – И позавчерашнего. Не было прошлой недели. Или даже двух. С-сука! Сколько же ты выпил?!
2
И тут я вспомнил: сегодня девятый день, как ко мне прикоснулось одиночество. Приложилось ласковым апперкотом и отправило в глубокий нокаут. Слышал только в забытьи, как рефери ведет отсчет: «Один, два, три, четыре…» А потом меня вынесли с ринга.
3
Зачем я пошел за ней? Глупцы говорили, что это злой ветер сыграл со мной шутку: гоняясь за кружащими снежинками, швырнул мне в лицо феромоны спешащей мимо девушки, и я вдруг пошел за ней следом. Без всякой задней мысли. Без всякой надежды. Так ведут себя бродячие собаки, когда ищут новых хозяев.
Я нагнал ее в небольшом сквере возле гранитного Дзержинского, гордо вставшего задом к «Родине». Девушка неожиданно обернулась, почувствовав преследование, и я почти столкнулся с ней лоб в лоб и… захлебнулся в потоке нахлынувших чувств.
4
Я жил рядом, на Чернышевского, и в тот январский вечер осмелился пригласить незнакомку к себе. Она пришла с мороза раскрасневшаяся, и я понял, что вернулись времена Паоло и Франчески и сегодня мне будет можно все. И мы пили пиво, но тогда оно не казалось мутно-желтым пойлом – оно было янтарным и играло в неярком свете бра, пока я неосторожным движением не опрокинул жидкость ей на платье.
– Ничего страшного, – сказала она в ответ на мой виноватый и смущенный взгляд, – но платье придется снять…
Я совсем не помню подробностей последовавших сцен. Помню только, что, когда ночью вышел ее провожать, вдруг осознал, что впервые в жизни сумел сделать женщину счастливой. Да, она была необыкновенно счастлива и светилась хрупкой звездочкой на морозном небе.
5
Мы стали встречаться, а вскоре я и дня не мог прожить без нее. Девушку звали Оля. Хотите, опишу ее? А как можно описать красоту? Красоту надо видеть, вдыхать чувствовать! Чем она отличалась? Она курила. Но как только я сказал, что мне не нравится запах сигарет, заглушающий аромат ее волос, – сразу же бросила. Так могут поступать только любящие женщины. С чем ее сравнить? Конечно, с музыкой! Легкой, стремительной, романтичной!
А теперь о грустном: она была замужем и воспитывала пятилетнюю девочку.
6
– Я гадкая женщина, – сказала она однажды.
– Почему?
– Потому что ночью я сплю с мужем, и он меня берет, а утром бегу к тебе и целуюсь с тобой. Противно, правда?
Я промолчал. Мне было неприятно. Но она была всего лишь любовницей и имела право на частную жизнь.
– А кто у нас муж?
– Полковник ФСБ и боксер.
– Есть проблемы?
– Он алкоголик.
– Боксер-алкоголик? Смешно. И ты терпишь?
– Куда мне деваться? У меня же дочка! Феликс часто возвращается домой никаким – приводят сослуживцы. Когда отрубается, я от злости отдаюсь его друзьям. – Она вызывающе посмотрела на меня. – Тебе еще интересно со мной?
– Все интереснее и интереснее, – помрачнел я.
– Я хочу, чтобы ты все обо мне знал. Я загадала, что ты вытащишь нас с дочкой из этой грязи.
(М-да… как это, вытащишь? Я что, благородный рыцарь, который, схватив меч, скачет мстить обидчику?)
– Может, на сегодня хватит историй? – взмолился я. – Выдавай их небольшими порциями, п-пожалуйста.
И она обняла меня. А потом, взявшись за руки, словно детсадовские дети, мы молча гуляли в сквере. Улыбались друг другу, как дураки, и смеялись над «железным» тезкой ее мужа – промерзший Феликс сжимал правую руку в кулак, а левую прятал за спину.
7
События стали разворачиваться стремительнее, чем я предполагал.
– Я рассказала мужу о нас с тобой, – выпалила Оля на следующий день, входя в мою обитель. – Я объявила, что ухожу от него.
– А он? – офигел я.
– Сказал, что убьет и тебя, и меня. Поехал в «контору» на Ленина за пистолетом.
Что бы вы сделали в таком случае? Вот и я ничего не сделал и ничего не сказал. Может, она ждала, что я немедленно предложу ей руку и сердце? Но, увы, я не был готов к такому повороту событий.
– Куда же ты теперь? – встревожился я.
– Не бойся, не к тебе, – улыбнулась она. – Уеду к папе, он меня любит. – Помолчав, добавила: – Ты знаешь, я очень боюсь людей… боюсь выходить на улицу. Только с тобой мне никогда не было страшно.
Мы обнялись, и она поцеловала меня в губы, и поцелуй был предсмертно долог…
8
…………………………………………………….
……………………………………………………
9
– Что, опять депресняк? – спрашиваю себя и сам же себе отвечаю: – Да, опять. Настолько сильный, что отключил телефон.
Обычно в минуты отчаяния я хватаюсь за телефонную трубку, как утопающий за соломинку, и звоню, звоню друзьям и просто знакомым в надежде, что кто-нибудь вытащит меня из чертова омута, в который попал по своей же вине. А сегодня даже не звоню. Просто смиренно иду ко дну. Безумно хочется услышать Олин голос, но телефон ее девятый день как не доступен.
Пиво пенится в стакане, пузырьки стремительно поднимаются со дна и увеличивают объем жидкости. В хорошем пиве должно быть много пены. Возможно, если б я пил только пену, то смог бы продержаться на плаву некоторое время, пока б меня не нашли спасатели, но я давлюсь желтой жидкостью и наполняюсь смутной тяжестью. Я пью и пью, тяжелею и тяжелею – дно уже совсем близко… И еще: я боюсь людей.
Я очень боюсь людей…
Не бросайте шляпу на кровать, или Страсти по Борхесу
Действующие лица
Борхес – писатель лет тридцати
Луис – его отражение, старше Борхеса лет на двадцать
Ромина – возлюбленная Борхеса
Сильвио – портье в гостинице
Над стеклянными раздвижными дверьми надпись «Лас Делисьяс». В двери входит человек в светлой шляпе-федоре и с дипломатом в руке. Швейцар на входе расплывается в приветливой улыбке. Холл дешёвой аргентинской гостиницы, ничего примечательного, лишь обилие старинных зеркал является некоторым украшением. Рецепшен.
Портье. Здравствуйте, сеньор Хорхе.
Борхес. Здравствуй, Сильвио. Рад тебя видеть, дружище, в покое и здравии. Подскажи мне, любезный, какое сегодня число?
Портье (С понимающей улыбкой). С утра было 25 августа, сеньор Хорхе.
Борхес. Вот те раз! Я что, прохлопал собственный день рождения?
Портье. Что вы, что вы, что вы… Надо сказать, вы вчера отпраздновали э-э-э… весьма недурно. (Подмигивает и с заговорщицкими нотками в голосе.) Ромина поднималась к вам в номер!
Борхес. Сильвио, ты глуп. (С весёлым превосходством.) Ромина не могла вчера подниматься в мой номер. (Язвительно.) Не догадываешься почему?
