1933 год. США.
«И обратился и сошёл Моисей с горы; в руке его были две скрижали откровения, на которых написано было с обеих сторон: и на той и на другой стороне написано было;
Скрижали были дело Божие, и письмена, начертанные на скрижалях, были письмена Божии.
И услышал Иисус голос народа шумящего и сказал Моисею: военный крик в стане.
Но Моисей сказал: это не крик побеждающих и не вопль поражаемых; я слышу голос поющих.
Когда же он приблизился к стану и увидел тельца и пляски, тогда он воспламенился гневом и бросил из рук своих скрижали и разбил их под горою;
Исход 32 глава – Библия».
И доводилось мне читать легенды, что кто-то из народа Моисея, после того как он разбил Скрижали, потратил немало своего бесценного времени. Дабы собрать осколки сих скрижалей.
И как гласят легенды – когда последний кусок был найден – то осколки Скрижалей превратились в странные камни, подобные кускам стекла… И в камнях этих заключалась странная сила, непонятная людям…
Так люди нашли – шамиры. Удивительные камни, в которые превратились отвергнутые Моисеем Скрижали. И были эти шамиры странными камнями. Поскольку они появились из Скрижалей, которые создавали руки самого Бога.
Вдумайтесь – те самые руки что создавали наш мир, что замешивали глину для сотворения Адама, что вдохнули жизнь во всё – эти руки создали Скрижали, от которых отрёкся Моисей… И что удивительного в том, что камни, в которые превратились куски Скрижалей, тоже таили в себе немыслимую силу…».
Отрывок из письма 1676 года, хранящегося в секретных архивах Ватикана. Автор письма не установлен, так как письмо сильно пострадало от времени.
Утро выдалось на редкость солнечным, и очень приятным – тёплый, несильный ветер разогнал морской туман на Пристанях, и полностью выдул из портовых трущоб жуткую вонь нечистот и гниющей рыбы. Это утро было совершенно несочетающимся с тем мрачным обстоятельством, что вынудило детектива Крокера прибыть в Пристани…
Как назло, машина была в гараже, и вызов пришёл в момент смены колеса на ней. Посему пришлось хватать первое попавшееся такси и мчать в Пристани на нём.
Около громадного, грязного ангара уже суетилось несколько полицейских в форме и детективов (под данным термином надо понимать – полицейский в штатском. Примечание автора), что отгоняли от старого, покрытого пятнами ржавчины и кое-как наспех приваренными листами металла, ангара любопытствующих и ругались друг с другом. Судя по всему, тут произошло что-то жуткое и мрачное. Расплачиваясь с таксистом, Крокер обратил внимание, что у старого ангара суетилось очень уж много полиции – слишком много для пустяковой кражи или мелкой поножовщины. Что бы тут не случилось, это было весьма серьёзно.
И, как убедился Крокер, это было совершенно так.
– Крокер Говард? – проговорил вышедший из ангара немного бледный, но всё же держащийся крепышом, молодой мужчина, в сером, истрёпанном временем и невзгодами костюмчике. На его ремне висела толстая бляха детектива.
– Он самый, детектив из отдела по расследованию убийств. Что тут произошло?
– Да как я думаю, опять гангстеры что-то не поделили, – детектив покачал головой и стянул перчатки. – Просто жуть какая-то. И что характерно, никто тут ничего не слышал. С кем не поговорю – они все говорят, мол, не слыхивал ничего. Но то, что там гангстеры друг друга положили – это точно – там одного оружия столько, что немецкую атаку хватит отбить.
Крокер печально усмехнулся и осмотрелся по сторонам, прикрыв глаза, а потом сделал вдох и «посмотрел»…
Темнота в его плотно закрытых глазах привычно рассеялась, обрисовав строения Пристани, в виде призрачных силуэтов зданий, в которых тускло, сияли пульсирующие сферы света. Крокер «прислушался» и уловил в пульсации сияющих сфер спокойное и тусклое удивление и интерес. Окружающий его мир, который он пронзал своим удивительным зрением, был очень тих, спокоен и умиротворён.
– Крокер, что с вами?
Крокер повернул голову, всматриваясь в пульсирующую сферу света перед собой, а затем сделал глубокий вдох и «отпустил» своё внутренний взор. И открыл глаза.
– Всё в порядке? – поинтересовался детектив, с любопытством посматривая на Крокера.
– Лучше быть не может. Я так понимаю – ты Элдридж Буффало (Буффало – Бизон. Примечание автора)? Меня предупреждали о твоём прибытии ещё вчера, но я не думал, что ты вот так рано прибудешь и сразу в работу включишься.
– Так как говорил мой придурок-папенька – «чем раньше тесто замесишь, тем быстрее пироги напечёшь». Я приехал вчера вечером, и сегодня утром пошёл оформляться. А тут дежурный сообщил об этом… побоище. Ну, я и решил месить тесто, пока оно не слиняло.
– Ого. Твой папенька что, был пекарем?
– Да какой пекарь… – Элридж скривился и махнул рукой. – Может об этом попозже поговорим? Там нас трупы ждут.
Крокер криво усмехнулся, вспомнив, как он и его товарищи случайно попали в окопы на линии фронта, которые немцы обстреляли газом. Там действительно сидели и ждали мертвецы… Причём сидели в прямом смысле слова – газ сразил их утром – многие солдаты успели сесть за свои импровизированные столы, за ними же умерли. Так и остались сидеть… Сидеть и ждать.
…Пристани были самым мрачным и жутковатым местом города. Как и многие районы Сент-Шилдс Пристани начинали свою жизнь оживлённым портом Атлантического Океана, где ежедневно разгружались десятки кораблей, что привозили товары со всего мира. Возили так же и рабов, причём не только негров, но и «белую рвань» из Европы. (Издевательское прозвище белых мигрантов в США времён Сухого Закона и Великой Депрессии. Примечание автора)
В Пристанях оседали списавшиеся на берег моряки, пираты и прочие мрачные личности, а затем появились бордели, игорные дома и прочие мелочи цивилизации, окружающие подобные заведения.
В годы Гражданской Войны тут кипела активная жизнь – именно через Сент-Шилдс шли торговые караваны на мятежный Юг из Европы. После Гражданской Войны Сент-Шилдс оставался цветущим и кипящим жизнью городом. Но ещё до самой Гражданской Войны Пристани стали превращаться в очень опасный участок города – в городских районах, что вырастали вокруг Пристани, всё чаще и чаще селились достаточно малообеспеченные жители – освободившиеся, но не нашедшие своего места рабы, убежавшие от Великого Голода ирландцы, а также великое множество китайцев и японцев.
Во время Гражданской Войны количество нелегальных гражданских увеличилось в разы, пока не превратилось в какой-то своего рода дикий народ, что жил по своим законам, и уважал только свирепую и безжалостную силу…
Всё это превращало Пристани в очень неприятное место, с которым никто не хотел, особо, иметь дело. Однако всё стало хуже, когда началась Великая Депрессия – чудовищное явление, равного которому не было больше ста с лишним лет, с момента введения англичанами своих Налоговых Законов, что привели к Войне за Независимость. Уровень преступности тут рос с каждым днём, а полиция не всегда успевала справляться с этим.
