Глава, в которой Майя встречает светлячков
Тепло мерцающей лампы приманивает мотыльков, те проникают в комнату через приоткрытые створки старого деревянного окошка, бьются широкими крыльями о золотистый конус торшера. Стук их крыльев вторит монотонному тиканью стрелок. В этой комнате находятся старинные резные часы с тяжёлым маятником, и вот, сквозь их тиканье вдруг прорезался гулкий перезвон, оповещающий о наступлении полуночи. Майя нисколько не боялась этого звука. Для редких гостей её дома гул больших часов всегда был непривычен, он ассоциировался с чем-то пугающим, зловещим, отсылающим к прошлому. Но Майя за много лет настолько слилась с окружением собственного дома, что ничего ей не было привычнее, чем звон часов, стук маятника, тиканье больших стрелок. Потому она и не желает отправляться в дом престарелых. Она точно знает, что там она будет лишена привычных её слуху звуков, там, под присмотром врачей и в компании таких же старых и немощных людей она не будет одинока, но ей также не будет доставать обшарпанной по зелёным стенам гостиной, где её успокаивают часы. Здесь пополудни белёсые пылинки ложатся на давно неиспользуемые книги, ветвистые подсвечники, старую мебель. Здесь в полночь призрачный свет далёкой луны стелется полупрозрачным ковром на дощатом полу. А в зори эта комната заливается ярчайшим огнём молодого утреннего солнца или угасающего в сумерках заката.
Сколько лет прожито в этом доме? Пятьдесят, точно! Майя и позабыла, как долго пребывает здесь. Частые провалы в памяти нередко мешают ей вспомнить о чём-то очевидном или очень важном, некоторые вещи она всё ещё пытается вспомнить, но безуспешно. В этом доме прошла большая часть её жизни. В небольшой, когда-то очень красивый и нарядный в своей белизне, домик её привёл Эдгар. Они были молоды, полны сил, и домик этот был столь же свеж и великолепен, как их общее счастье. Счастье и любовь наполняли жизнь молодожёнов лишь два года, лишь два ничтожных года понадобилось судьбе, чтобы жестоко разлучить возлюбленных, лишить Майю самого дорогого, что у неё имелось. Время навеки стёрло все границы между прошлым и настоящим с тех пор, как Эдгар бесследно исчез. И для бедной Майи не было ничего страшнее, чем весть об исчезновении мужа. Неведение оказалось для неё самым страшным потрясением, с которым смириться она так и не смогла. Двухлетний бездетный брак обернулся для молодой женщины внезапным одиночеством. Это было сравнимо с землетрясением, обрушившим часть её жизни в туманную непроглядную бездну. Скажи ей кто-нибудь, что её супруг погиб, она смогла бы пережить боль потери, смириться с нахлынувшим одиночеством. Но никто не знал, что же стало с молодым писателем, ушедшим поутру и не вернувшимся уже никогда. В день, когда это случилось, она проводила его в редакцию. Он был весел и улыбчив, и Майя, провожая его, нежно целовала его в щёку и в губы, ласково поглаживала его тёмные волосы, обыденно давала напутствия и желала удачи. Эдгар сел в новенький, недавно купленный, автомобиль и уехал, оставив жену наедине с домашними хлопотами. Чуть позже к дому семейной пары на старом поскрипывающем велосипеде подъехал почтальон – белокурый, розовощёкий молодой человек, чуть старше Эдгара. Сейчас Майя не может припомнить его имя, но тогда она хорошо его знала. Когда Майя вышла проверить утреннюю почту, почтальона уже не было, он катил дальше по району на своём велосипеде. На газоне она обнаружила свежий выпуск газеты. Майя обрадовалась, когда быстро прочитала статью, размещённую на первой полосе: новая книга Эдгара – «Сумеречная долина» – стала настоящим бестселлером! Майя была счастлива узнать, что труды её мужа не были напрасны. Наконец, его талант был замечен широкой публикой, о нём впервые заговорили в обществе и в газетах. Ещё некоторое время Майя с улыбкой на губах стояла у калитки, прижимая к груди свежий номер газеты с заветной статьёй. Остальной день она посвятила хлопотам на кухне и уборке в саду. Казалось, что и солнце в этот день светило ей по-особенному. Оно не пыталось изжарить, не бросало в пот. Его свет был затронут лёгкой утренней прохладой и тишиной. И в такую тишину, наедине с радостью и в приподнятом настроении хотелось сделать что-то особенное: приготовить особенное блюдо, по-особенному прибраться в доме и в саду. Особенно румяным в тот день получился вишнёвый пирог, с особенной тщательностью был выстрижен изумрудно-зелёный газон, особенно охотливо карпы кои плескались в небольшом пруду, радуясь вместе с Майей. С прочтением удивительной новости в газете и весь мир приобрёл удивительное значение. И Майя с нетерпением ожидала вечера, чтобы встретить Эдгара и осчастливить его этой новостью. Хотя, он, наверняка, уже узнал об этом в редакции и теперь получал поздравления и смущённо улыбался, благодарил в ответ. Но хотелось в это счастье внести какую-то свою лепту, хотелось радоваться вместе с Эдгаром…
Эдгар должен был вернуться с минуты на минуту. Майя привычно расположилась в уютном кресле-качалке с книгой в руках. Книгой выступал черновик «Сумеречной долины», с таким старанием сшитый Эдгаром и облачённый в импровизированную обложку из старого кожаного альбома. Майя была единственным человеком, имевшим возможность наблюдать весь творческий процесс от начала и до самого конца, и лишь ей Эдгар мог доверить прочтение рукописей. Майя всегда была самым первым и самым желанным читателем для него, и ей было приятно осознавать, что он доверял ей рукописи, которые не доверялись никому больше, даже самым близким его друзьям. Она уже читала «Сумеречную долину», и эта история понравилась ей больше всего. Таинственный мир, полный загадок, необычных, хоть и жутких, обитателей – вот то, что из себя представляла эта книга. И где-то в самом сердце Сумеречной долины, там, где обитают существа, неизвестные даже читателям, затерялся кусочек души создателя. Майя знала, как эта книга важна для Эдгара, он трудился над ней долго и кропотливо и, надо сказать, это возымело успех. Сколько бы она ни перечитывала эту книгу, всё вновь и вновь ей хотелось окунуться в этот странный мир. И в этот раз она погрузилась в чтение столь сконцентрированное, что позабыла обо всём на свете…
Что было дальше, Майя не может вспомнить уже долгие годы. Она запомнила лишь то, что в тот день Эдгар так и не вернулся. Он не вернулся ни на следующий день, ни через неделю. Он никогда не вернётся, и где-то в глубине души Майя давно это подозревала. Но даже спустя столько лет, даже превратившись из юной, полной жизненной энергии девушки в беспомощную сухую старушку, она не потеряла надежду. Она всё ещё пребывает в вере, надеется на то, что Эдгар вернётся. Она запомнила его чёрные блестящие волосы, мягкую улыбку бледных губ, сияние небесно-голубых глаз. Она всё ещё ждёт, что вот-вот он явится домой, и она, такая же молодая и счастливая, встретит его, заключит в свои объятья и поймёт, что все эти сорок восемь одиноко прожитых лет были лишь кошмарным сновидением. Что похожие друг на друга дни, соседка, что часто просит дать ей немного денег, и молоденькая сиделка, посещающая её каждые два дня – все они лишь вымышленные образы, отчего-то возникшие в её долгом и мучительном сне. Эдгар вернётся, она услышит скрип входной двери, услышит постукивание каблуков, в её дряхлом теле вновь пробудится живая сила, она поднимется бодрым рывком с кресла-качалки и выйдет с улыбкой ему навстречу. Больше всего она боится, что её длительный сон окажется правдой. Она боится, что силы не наполнят её тело, что она поднимется, с превеликим трудом превозмогая боль в суставах и мигрень, и что в коридоре она натолкнётся на такого же постаревшего, сгорбившегося под тяжестью лет незнакомца, в образе которого лишь отдалённо и не сразу она узнает родное лицо. А может случиться и так, что она и вовсе увидит уже знакомое ей лицо сиделки, которая со свойственной ей мягкой улыбкой проводит старушку обратно в гостиную и начнёт хлопотать вокруг и для неё. Её имени Майя также не может припомнить, как и имя почтальона, когда-то возившего по утрам письма и газеты. Где он, этот почтальон? Куда он подевался? О его судьбе ей ничего не было известно. Может, он сейчас доживает свой век в окружении детей и внуков, а может, давно пребывает за завесой потустороннего мира, приближение которой в скором времени ожидает и сама Майя. Встретить свой конец, не дождавшись возлюбленного, она боится так же сильно, как дождаться Эдгара и не узнать его. И в этом ужасном состоянии, терзающем её разум и душу, она пребывает всё то время, которое живёт в этом доме. Периодическое появление сиделки или соседки-попрошайки заставляет её ненадолго отвлечься от томлений и занять мозг чем-нибудь посторонним. Она знает об этом, но упорно отказывается переселяться в дом престарелых, где о ней позаботятся, где она окончательно избавится от ощущения одиночества. Она всё ещё ждёт его, она точно знает, что встретит его. И только после того, как она вновь обнимет Эдгара, молодого или уже постаревшего, она сможет уйти, этот мир отпустит её. Старческие боли, мигрени и провалы в памяти отступят, душа перестанет ощущать бремя угасающей жизни и, облегчённая, растворится где-то за завесой иного мира, наполненного существами, так сильно похожими на тех, что когда-то оживляли перед ней страницы рукописей, ставших бестселлером…
