— Маргаритка… — в мельтешащих перед глазами цветных пятнах вижу женский силуэт, приближающийся ко мне. Из-за льющегося позади девушки света, проникающего в мою палату через распахнутые двери, кажется, что её образ нереален. Слишком волшебный, мистический, зовущий, ангельский… — Рит…
— Некисло тебе Громов голову отбил. — ангельское создание заговаривает со мной голосом хорошо знакомой мне стервы.
И правда… Откуда здесь Маргаритке взяться? Никогда мой цветочек меня не простит. Не после того, что мы с Линой сделали.
— Лина, чёрт… — выдыхаю и пытаюсь прижать к себе только что вправленную руку. Перед глазами всё плывёт. — Сколько нам здесь ещё торчать?
— Снимков твоей бестолковой и бесполезной головы дождёмся и… будем посмотреть. — та, кому я довольно давно доверил свою карьеру, репутацию и популярность, хмурит светлые брови. Почти такие же, как у моей Риты… Только напомаженные, слишком объёмные.
У моей?
У моей Риты?
А Лина права. Громов мне здорово навешал. Мой первый нокаут. Первый бой и первое поражение, после длительного перерыва, восстановления после травмы и громкого возвращения на ринг.
Я знаю, что мне конец. Лина имеет право злиться. Я сам жил мечтами о возвращении в бокс, заставлял жить ими и её. Заставлял пахать, пиарить меня как боксёра и разгонять волну о моём возвращении снова и снова… Никого не слушал. А ведь она предупреждала. И не только она…
Что-то много мыслей о Маргаритке. Слишком много.
Прочь! Нельзя!
— Конец тебе, Медаев. И мне конец. — глухо заговаривает она. — Полтора года… Я такая идиотка, каких ещё поискать. Если ты сейчас хотя бы пикнешь о ещё одной попытке, о реванше… я тебя убью к чёртовой бабушке. Закончу то, что Громов недоделал. Ты уж прости мне мою несдержанность, но меня это дерьмо уже здорово достало. Не одно, так другое… — молчу. Ловлю особо крупные пятна перед глазами и позволяю ей выговориться. Она больше моего пахала — это чистая правда. Имеет право злиться, орать и сокрушаться столько, сколько посчитает нужным. Но следующие её слова заставляют грудную клетку болезненно заныть. — Когда у нас всё началось, всё было нормально. Вообще не так, как последние полтора года, Паша. После реалити, этой Риты, вашего расставания… У меня такое чувство, как будто ты перестал видеть во мне меня. Перестал видеть даже своего агента. Эта деревенская идиотка что-то в тебе сломала. Никогда, ни за одним мужиком я не вытирала сопли и не ходила за ним сердобольной мамочкой. Тебе, походу, такая дурочка и нужна. Зря мы её слили… Сидела бы у тебя дома, варила бы тебе борщи, гладила бы твои рубашки, носила тапочки в зубах, в рот бы тебе заглядывала, смотрела на тебя влюблённой собачкой, а мы бы как раньше уходили время от времени в отрыв и… И всё было бы хорошо. — она вздыхает. Откидывает водопад светлых волос за спину и упирается руками о подоконник. — Может, она бы и изменила что… Не было бы сейчас этого позора. Столько времени готовиться к твоему возвращению, столько сил положить на этот бой и так облажаться… Я не знаю, Медаев… Это край. Это конец.
— Конец. — глухо повторяю, трогая онемевшую рожу пальцами. — Край… Да и ладно.
— Ч-что?
— То. — хмыкаю. — Если мне закрыта дорога в бокс, это не значит, что она закрыта в сам спорт, Лина.
— Ты не понял. — стучит коготками по подоконнику, — Тебе, может быть, и конец как боксёру, но я говорю о том, что устала. Не понимаешь? Между нами всё кончено, Паш. Как мужчина ты перестал меня интересовать уже года как пол… Как проект… Согласись, во всём, что касается работы, тебе не в чём меня упрекнуть. Ничего личного, Паш. Только бизнес. Ты давно уже не приводишь спонсоров и являешься убыточным проектом. Я не хочу начинать всё сначала, даже в твоём новом амплуа. Я пыталась. Вспомни то реалити, куда я тебя чудом пропихнула. А вся эта история с Ритой. Ах, звезда бокса и деревенская девчушка — вы разрывали. Моя идея, моя организация…
Не выдерживаю:
— Да, всё твоё, вот только мудаком оказался и остался только я, Лин.
— И это было абсолютно твоё решение. Я его поддержала только потому, что интерес к вашей паре начал падать.
Не пойму, мне конскую дозу успокоительного вкололи? Обычно наши с Линой споры слышны на ближайший километр, а тут… Желания выяснять что-либо… Нет. Нет его. Нет вообще никакого желания.
— Я тебе скинула на почту некоторые контакты других агентов, к которым ты можешь попробовать обратиться, но предупреждаю сразу, там всё наудачу. Ты проблемный, взрывной, дурной и неуправляемый. Возможно, среди них найдётся тот, кто будет готов с тобой поработать.
— Хорош уже пыль на вентилятор накидывать. — пытаюсь заставить себя разозлиться, но внутри так спокойно, что даже кажется, будто бы пусто. — Иди уже, Лина. Давай, вперёд своими длинными и стройными ногами… на встречу к новым беспроблемным проектам. Я же прекрасно понимаю, почему ты этот разговор завела. Слухи давно ходили, что ты к Ковалёву подобраться пытаешься. Видимо, выгорело, вот и сливаешь меня. За всё, что ты делала, ты получала некислые бабки. Я тебе ничего не должен, ты мне ничего не должна. Всё! Спасибо, Лина. До свиданья, Лина!
— Я дождусь… — заикается она.
— Не надо ничего дожидаться. Ты мне не мамочка! Сам справлюсь. Уходи. Чёрт его знает, чем меня накачали, но рано или поздно это перестанет действовать, и я выйду из себя. Сейчас уходи.
…стук её каблуков ещё долгое время шумит эхом у меня в ушах.
— Золотой ребёнок. Зо-ло-той. — напеваю себе под нос, отходя от манежа.
Мне повезло, Варюшка — чудо, а не ребёнок. Днём спит хорошо, ночью спит хорошо, плачет не так, что окна дрожат, — как Маринкина Вика концерты давала, — с прикормом всё отлично, с прогулками супер, с играми…
Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!
Стучу по столу, войдя в светлую кухню.
— Ты чего? — Маринка с патчами под глазами оборачивается ко мне, держа в руках чашку кофе. — Я уже подумала, припёрся кто-то. Испугала. Чего стучала-то?
Не говорить же подруге, что я наших дочерей сравнивала и на свою никак не нарадуюсь?
— Да так… Просто. Чтобы не сглазить.
Да, так распорядилась судьба, что мы с Варюшкой живём у Марины дома. Но мы не нахлебники, вовсе нет. Честно платим по счетам, аренду, хоть Маринка и противится, но я всегда что-то такое, эдакое в дом покупаю, если она совсем уже наотрез отказывается с нас деньги брать. У Марины дочь на три года старше моей. Уже большая мадемуазель. В сад ходит. Нам об этом ещё мечтать и мечтать. Что касается личной жизни… здесь нам обеим с Маринкой не повезло. Не знаю, даже кому больше, потому что Маришка родила от женатого, правда, богатого, а я… А я родила от Медаева… Для себя я родила, в общем. Нормально мы живём. Вот такой вот большой женской компанией. Нам никогда не бывает скучно. В моём положении вообще грех на что-то жаловаться.
