– Что это за скрип, чтоб тебе дюзу вывернуло? – недовольно спросил Дженкинс.
В действительности недовольство было наигранным, нужным для того, чтобы хоть что-то спросить, потому что во внутреннем эфире «Верной Минни» уже три минуты царила полная тишина, а Дженкинс не любил тишину при прохождении подпространства. Был у него неприятный переход по молодости лет, связанный с тишиной, поломавшимся гипером и тремя месяцами дрейфа у неисследованной звезды, и с тех пор во время переходов Дженкинс либо спал, либо говорил, либо слушал чужие разговоры: что угодно, лишь бы не проклятая тишина…
Ну а то, что вопрос получился строгим, так то случайность, да и не ответил бы Адиль Дауд, не услышь он в голосе Дженкинса недовольные нотки.
– Откуда взялся скрип?
– Нет никакого скрипа! – браво отозвался главный механик. Так по древнему, сложившемуся еще в морском флоте порядку называли на космических кораблях ответственных за машины и механизмы.
А поскольку уровень автоматизации на современных звездолетах зашкаливал за все разумные пределы, механик на «Верной Минни» служил один. Он же – главный.
– У меня все как часы работает.
– Прислушайся, – предложил Дженкинс.
– К чему?
– Просто: заткнись и прислушайся, чтоб тебе дюзу вывернуло.
– Я не могу просто прислушаться, кэп, – хихикнул в ответ Дауд. – У меня внутренние уши заменены на импланты, поэтому всякий раз, когда я слушаю, я совершаю высокотехнологичное действие…
– Адиль!
Что-то в голосе Денни Дженкинса, капитана «Верной Минни», подсказало механику, что пора перестать дурачиться и продолжить увлекательный разговор по внутренней сети в ином ключе.
– Адиль!
– Я!
– Высокотехнологично прислушайся и ответь: что у нас скрипит?
Все члены маленького экипажа знали, что в подпространстве Дженкинс становится излишне мнительным, поэтому Дауд умолк, прислушался, честно исполнив распоряжение капитана, и через двадцать примерно секунд неохотно протянул:
– М-дя…
– Я так и знал! – немедленно отозвался Сол Кан, третий и последний член команды «Верной Минни». – Сколько нам осталось?
Во время межзвездного перехода каждый член экипажа находился в своем отсеке: капитан, он же пилот – на мостике; механик – в машинном отделении, а Сол – в научном блоке. Внутреннюю связь они поддерживали в формате «аудио», друг друга не видели, но и Денни, и Адиль живо представили испуганное выражение, появившееся на кругленькой физиономии толстенького Кана и одновременно улыбнулись.
Но среагировали на вопрос по-разному:
– Сол, не дергайся, – велел капитан.
– Сол, заткнись, – велел механик.
– Не скрывайте от меня правду!
– «Минни» нас всех переживет.
Механик хотел утешить приятеля, но получилось только хуже.
– Нас всех? – испугался Кан. – То есть мы уже не жильцы? «Минни» вернется в порт с мертвым экипажем?
– Не каркай!
– Не каркай, – согласился с Адилем Дженкинс. И поинтересовался: – Так что у нас скрипит?
Привлекший капитана звук был едва различим в корабельном шуме, но теперь его слышали все.
– Думаю, щиты, – «авторитетно» произнес Дауд с явной целью довести Сола до истерики. – Боюсь, что радиационная защита…
– Ты нас убил! – взвыл толстый Кан.
– Не нас, а наших будущих детей, – рассмеялся механик. – Видишь ли, Сол, одно из последствий радиационного воздействия на организм человека заключается в поражении репродуктивной функции. А это значит, что теперь ты сможешь экономить на средствах контрацепции…
– Я тебя убью!
– Ты же не хотел детей, – притворно удивился Дауд.
– Не твое дело, чего и кого я не хотел!
– Адиль, хватит! – велел отсмеявшийся Дженкинс. Микрофон он прикрыл пальцем, поэтому его бодрое ржание осталось «за кадром». – Что скрипит?
– Гиперам нужна профилактика.
– Когда?
– Месяц назад.
– У нас ограниченные фонды, – вздохнул Дженкинс. – А по регламенту профилактику можно сдвинуть на три месяца.
– Объясни это «Минни».
– Чтоб тебе дюзу вывернуло.
– Да, кэп, – согласился Дауд. – Но лучше мне, чем «Минни».
Их кораблик был, увы, не первой молодости, но отличался надежностью, и пока старушка «Минни» экипаж не подводила. За что и получила прозвище «Верная».
– Мы выживем? – осторожно поинтересовался Кан.
– На этот раз – да, – без улыбки ответил механик.
– А перед следующим прыжком сделаем профилактику, – пообещал Дженкинс.
– Следующий прыжок будет на базу, – заметил въедливый Сол.
– Не придирайся к словам.
Денни же посмотрел на приборную панель, где шел обратный отсчет пребывания в подпространстве, и громко объявил:
– Внимание, экипаж! Выход из прыжка через минуту двадцать три. Готовимся!
Вой, который поднимался за двадцать секунд до окончания подпространственного перехода, мог свести с ума, поэтому Космический устав предписывал прекратить переговоры по внутренней сети, заблокировать слуховые аппараты или заткнуть уши.
– Есть!
– Сделано!
Последние доклады перед новой звездной системой.
Неизведанной и загадочной…
Когда-то давно, как теперь казалось – в прошлой жизни, Дженкинс с нетерпением ожидал окончания прыжка, дрожал от предвкушения встречи с новым миром, с новой звездой, радовался им, как ребенок – новым игрушкам, но годы и неудачи превратили Денни в злого циника.
Новые миры стали его работой, скучной, повседневной рутиной. А счастливый лотерейный билет, на который рассчитывают все дальние разведчики, до сих пор не давался.
Время же уходило…
– Тридцать секунд! – объявил Дженкинс, хотя знал, что его никто не слышит.
Объявил и закусил губу.
Двигатели взвыли.
Пятьсот шестьдесят третий год от сотворения гипера…
Новая точка отсчета для человечества: не сотворение мира, не рождение Спасителя, а изобретение устройства подпространственного прыжка. То есть кто-то придумал, как по-особенному собрать в кучку некие устройства и механизмы, а ошарашенные люди объявили эту придумку началом новой эпохи.
Смешно?
На первый взгляд – да.
Но только на первый, потому что если вдуматься, то можно понять, что ни одно другое изобретение не стало для человечества столь же значимым, ни одно другое изобретение не изменило облик цивилизации так сильно.
Пятьсот шестьдесят три года назад освоившие Солнечную систему люди отправили первый корабль к другой звезде. Автоматический, разумеется, корабль, из живых существ на его борту присутствовали две обезьяны, две собаки, рыбки и насекомые. Пятьсот шестьдесят три года назад человечество затаило дыхание, наблюдая за стартом «Пионера» и невиданным доселе зрелищем открытия подпространственного перехода. Это была главная тема разговоров всех, без исключения, жителей Солнечной системы. Люди ждали одного – победы. И победа пришла. Корабль, наплевав на предсказания языкастого ученого, добрался до Альфы Центавра, двое суток изучал систему, после чего вернулся точно в срок, потратив на дорогу в оба конца расчетные шесть часов абсолютного времени.
