Предисловие к книге «Cвет в твоем окне»
Начну с того, что во время каждого моего интервью, журналисты задают непременно один и тот же вопрос – Как вы начали писать песни? Первое время я отвечала честно и подробно, потом мне этот вопрос надоел и я стала понемножку привирать для интересности. В конце концов, соглашаясь на интервью, я стала предупреждать журналистов, чтобы этот вопрос мне больше не задавали. А вот сейчас я подумала – а что это я вредная такая? Ведь, наверно, действительно многие хотят тоже начать писать песни и им интересно узнать – как же так сделать, чтоб у них вышло так же, как у меня?
Ну что ж, попробую изложить свой опыт и историю успеха. Тут мне хочется начать притворяться, что, мол, никакого особенного успеха, в общем-то, нет. Но, пожалуй, не стоит лукавить. Дай бог всем, кто хочет заниматься этим делом, чтоб они получили такой же результат, как я. Скажу сразу – это очень непросто. Для начала надо шагнуть на дорожку, по которой когда-то начала топать я, и прошагать по ней со всеми остановками. Преодолеть все препятствия. Предупреждаю – дело не только в способности писать в рифму и складывать слова в строчки. Моя удача – результат характера и поведения. Есть и заповеди – не обижаться, если кому-то не нравится написанное вами, ни с кем не выяснять отношения, никому не завидовать. И в последнюю очередь думать о коммерческой выгоде. Это все придет потом, когда дело пойдет так, как надо.
Что это я, как училка школьная, вздумала всех учить? У каждого свой опыт. Лучше начну издалека. Не учебник же это, в конце концов.
Калейдоскоп моих воспоминаний начинается с Пионерского лагеря. Переход из возраста юной пионерки в возраст любви. Это так лет в 12–13 в мое время было. Отпев по полной программе «Взвейтесь кострами? синие ночи» я вдруг почувствовала в сердце какую-то недосказанность и недочувствованность. Где-то вдалеке, в другом пионерском лагере, мальчик светленький, невысокий, наверно, вечерами на танцы ходит. И танцует там совсем не со мной. И вдруг, само собой, вырвалось из моей пионерским галстуком украшенной груди, горькое:
«Ах, если б знали, как его люблю я,
О том, как я страдаю и тоскую.
Как без него я день и ночь скучаю,
И перед школой я его встречаю…»
И в каждом куплете страсти накалялись, и, завершая это «сочинение» я сама уже рыдала о своей неразделенной любви. Слова эти нехитрые не просто так вырвались из души, а точненько легли на мотив очень популярного тогда «Албанского танго». Почему Албанского именно – никто толком не знал, но слова там, в подлиннике, были жаркие: «Вдали погас последний луч заката…» И вот так, соблюдая размерчик, смастерила я свою песенку про удаленного из моей жизни на время летних каникул светленького мальчика. И уже на прощальном костре весь наш лагерь дружным хором пел «Ах если б знали, как его люблю я…». Это был успех!
А потом лето кончилось, и седьмой класс навалился со своей противной алгеброй, геометрией, Физикой, химией, А мое пылкое сердце не хотело понимать ни про катеты, ни про правила буравчика. И всякие химические законы и математические уравнения отлетали от моей непонятливой башки, как от стенки горох. Не было им там места, потому, что все ячейки моего юного сознания были до отказа переполнены словами любви, печали и нежности ко всем светленьким мальчикам на свете:
«Было мне тогда двенадцать лет всего,
Я случайно посмотрела на него.
Он всех затмил,
Меня он покорил,
Но только вот меня он не любил…»
Я специально не редактирую этот бред детского воспаленного воображения. А сейчас я вдруг подумала, что сегодня такие малограмотные, одноклеточные песенки, как раз в моде. Хоть «звездам» раздавай.
По школе пошла молва – Слышали, Рубала-то (Рубала – это я), песенки сочиняет. И все стали слова мои по тетрадочкам записывать и на популярные мотивчики распевать. А мотивчиков этих – пожалуйста, полным-полно.
Как раз пластинки тогда стали выпускать – серия «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Вот я и озвучила своими словами все эти мелодии и ритмы, и получилось это, видимо, неплохо, потому, что вся школа эти песни распевала.
Мой братик младший, Валерка, хорошо играл на аккордеоне. И слух у него был замечательный, не то, что у меня. Вот он однажды говорит – А что ты, Лариска, все слова на чужую музыку пишешь? Давай, свою сочиним! И заиграл красивую-красивую мелодию. А я сразу слова придумала:
«Тихо, уснули окраины,
Молча дворы грустят.
Звезды глядят печально,
Плохо мне без тебя.»
И вот уже весь наш утопающий в золотых шарах и мальвах московский старый двор, под аккомпанемент Валеркиного аккордеона, тихим летним вечерком, песенку эту нехитрую распевает:
«Погасли окна все,
Москва уж спит давно,
Пусты троллейбусы,
Лишь дождь стучит в окно…»
И понеслось. Какую мелодию новую услышу – плиз, стишок готов. Получите и пойте на здоровье.
А дальше, уж и не помню, как было. Жизнь взрослая началась – учеба, работа. И песенки писать я перестала. Вернее, я не придавала никакого значения ни тому, что писала, ни тому, что перестала. И так продолжалось много-много лет. Правда, когда на День рождения или на свадьбу к кому-нибудь шла, складывала в строчки свои поздравления. И, похоже, делала это неплохо.
Теперь, перед тем, как рассказывать о песенных делах дальше, я хочу сделать небольшое отступление. Помните, вначале я рассказала, что в школе меня называли “Рубала”? Ведь в детстве никто друг друга не зовет по имени-отчеству, и даже по имени не всегда. Просто прозвище, и все. И мне мое прозвище очень нравилось, и, даже уже во взрослом возрасте я, знакомясь с кем-либо, так и представлялась: Я – Рубала.
И вот однажды мне посчастливилось с настоящей артисткой познакомиться. Я так себя и назвала. А артистка пригласила меня в театр – она как раз получила роль в новом спектакле и, – пожалуйте на премьеру. Я – УКРА!!! – ждала этого счастливого дня, брови перед зеркалом выщипывала, на бигуди накручивалась. Пришла в театр, в окошко администратора всунулась и гордо произнесла – Пожалуйста, билетик. Фамилия – Рубальская Администратор смотрит-смотрит конверты с приглашениями, перебирает-старается. И говорит – Простите, для вас ничего нет. Я чуть не заплакала – вот артистка, обманула, забыла. И пошла печально в обратный путь – к метро. Слезы все-таки полились, чуть-чуть, правда. Но тушь размазалась и глаза щипало.
У самого метро меня вдруг осенило как будто, и я – обратно, в театр, к администратору – Посмотрите пожалуйста, а на Рубала нет билета? Администратор посмотрела – На Рубала есть. Вот, пожалуйста, ложа, первый ряд!!! Так что артистка не обманула. И спектакль был замечательный. А «Рубала» звучит симпатично, правда? И к комплекции моей вполне подходит.
