Мне было 19, когда я решила в последний раз дойти до реки, подняться на мост, а впереди – лишь огромная высота падения и ледяная вода октября. Почему я на это решилась, сейчас уже точно и не скажешь. Проблемы можно перебирать, как в калейдоскопе: вот мелкие отголоски переживаний при поступлении в университет, рядом – сомнения по поводу выбора будущей профессии, дальше идут разноцветные сессии и курсовые, под конец появляется черное, как смоль, одиночество (расставание со школьными друзьями случилось намного раньше, но ощутила я его лишь спустя время – без них ужасно грустно, новых друзей не так просто найти, а влюбиться – вообще невозможно). Типичный кризис юности. О нем я тогда ничего не знала, и в моем представлении после сложного подросткового периода человек должен был быть счастливым хотя бы до кризиса сорока. А раз с моей жизнью что-то не так, пора её прекращать.
19 октября. Число я не выбирала заранее, просто в то утро проснулась и увидела первый снег, который обычно шел в мой день рождения. И хотя до моего 20-летия оставался ровно месяц, погода торопилась, поэтому я подумала, что и мне нужно спешить.
19 октября в 19 лет – глупое совпадение чисел, хотя теперь я не верю в совпадения, есть лишь точное сочетание времени, мест, событий, людей. Совсем как тогда.
Я надела любимые кроссовки, фланелевую рубашку, поверх накинула лишь толстовку – не было смысла тепло одеваться, когда эта прогулка в один конец. Выходя, прихватила с собой шапку – привычка! Кинула её возле почтовых ящиков. По той же привычке хотела узнать, который час, но вспомнила, что оставила телефон дома, пожалев деньги родителей, которые купили мне его к новому учебному году.
На улице вовсю задувал ветер, на лицо падали ледяные капли дождя – октябрь в нашем городе выдался холодный. Идти по мокрому снегу в кроссовках было сложно, я то и дело поскальзывалась, скорость передвижения моя приравнивалась к улитке. Я шла осторожно, ведь сейчас упасть и сломать ногу было бы верхом глупости. Дойдя до магазина одежды, я остановилась. Вглядываясь в вывеску с названием, я перебирала в памяти самые разные моменты жизни, что с ним связаны: серая форма первоклассника, черное пальто на похороны дедушки, розовое платье на выпускной бал. Однако ветер усиливался, а дождь всё больше напоминал ледяные иголки, которые будто бы хотели проткнуть мою кожу. «Надо было одеваться теплее», – подумала я, но тут же одернула себя, увидев перекресток, за которым была набережная, а дальше – мост. Мне нужно лишь перейти пешеходный переход. Я остановилась. Впала в какой-то ступор. Ни о чём не думая, просто стояла и пропускала людей на светофоре. Не знаю, сколько прошло времени – несколько минут или часов, когда я очнулась и присмотрелась к людям вокруг. Рядом стоял мужчина с рулоном какого-то материала для строительства, за ним – две бабушки, закутавшиеся в шерстяные шарфы, а чуть впереди, самыми первыми от дороги, молодой человек с маленькой девочкой. Он наклонился, чтобы сказать ей что-то, и я узнала в нём Артура, одного из самых красивых парней университета, чьим голосом записан гимн ВУЗа. Лучезарный, весёлый, общительный, он всегда здоровался со мной, на что я сухо отвечала: «Привет», скованная страхом перед таким парнем. Я испугалась, что он обернётся и увидит меня. Но если сейчас сделать несколько шагов вперед, то окажусь перед потоком несущихся машин – и делу конец. Нет, это было бы эгоистично – ломать кому-то жизнь, чтобы покончить со своей. Я сделала шаг назад – и снова стала дальше от цели, от моста. «Это не специально, – говорила я самой себе, – сейчас пропущу их вперед, и пойду».
Девочка капризничала, прося что-то у брата, её тонкий голосок резал уши. Я вспомнила, что никогда не любила детей. Или ещё не люблю, я ведь жива, так что правильнее будет время настоящее, а не прошедшее. Я явно нервничала, а этого нельзя было допустить, пришлось перевести взгляд на машины, которые уже снижали скорость, а потом и вовсе остановились. Загорелся зелёный, люди медленно пошли вперёд. Я снова посмотрела на них – все уже перешли дорогу, как вдруг девочка, выдернув руку из руки Артура, побежала назад – оказалось, она выронила перчатку. Судя по цифрам на светофоре, у неё было ещё десять секунд, и я спокойно смотрела, как она бежит, перепрыгивая лужи. Но тут меня привлекло резкое движение в среднем ряду: там стояла лишь одна белоснежная «Шкода» бизнес класса, как вдруг сзади неё оказалось маршрутное такси. Чёрная «Газель» перемещалась с такой скоростью, что было ясно – сейчас она ударит впереди стоящую «Шкоду», а та, неуправляемая, полетит прямо на малышку. Куда бы не повернул водитель седана, он, в лучшем случае, заденет девочку либо правым, либо левым боком. В худшем, а, учитывая сегодняшнюю погоду, так оно и будет, он придавит её к железному ограждению. То, что мне нужно прыгнуть прямо под колеса и вытолкнуть её оттуда, я поняла сразу. Время потекло в разы медленнее, я даже успела разозлиться на девчонку, ведь в мои планы не входило быть раздавленной между машиной и железными прутьями. С другой стороны – не всё ли равно? Сейчас не самый подходящий случай выбирать себе смерть – нужно было скорее убрать ребенка с дороги. Главное, толкнуть её как можно сильнее, ведь если уцеплюсь в неё, то замедлю скорость, и тогда быть нам обеим калеками, что меня ещё больше не устраивало. Когда я добралась до неё, Артур лишь успел протянуть руки, но это даже лучше – он поймал сестрёнку, не мешая мне выполнить задуманное. А потом я ощутила удар, который ждала – перед глазами появилось серое небо, я успела подумать, что, будь на мне шапка, она улетела бы, будто мы столкнулись, катаясь на плюшках с горки. Вот только это была не плюшка – меня ударила машина весом в тонну. Когда я полетела вниз, мне действительно стало страшно, и умирать перехотелось. Упав на лобовое стекло «Шкоды», я увидела лицо водителя. Почему-то оно показалось мне знакомым. Глядя ему в глаза, я почувствовала себя счастливицей – машина не вдавила меня в забор, а дала возможность полета перед смертью. Вместо адской боли я почувствовал сильную усталость в теле, меня будто тянуло в сон, и я послушно закрыла глаза.
Сон был долгим – около трёх дней я была без сознания, но как только очнулась, поразила врачей своим состоянием. Мне на удивление было легко вспомнить все события, я могла описать каждый свой шаг, все детали того дня. К счастью, никто не мог предположить, с какой целью я шла на набережную, поэтому о самоубийстве не было и речи. Все думали, что я героиня – помогла маленькой девочке. Знали бы они, что тогда я думала о ней как о помехе на пути к мосту. И всё же она расстроила все мои планы. Травмы ног (на удивление позвоночник был не задет), сотрясение мозга (при котором я чувствовала себя вполне сносно), вывих руки и многочисленные ссадины – прислушиваясь к разговорам родителей, я понимала, где у меня должно болеть, ведь сейчас под капельницами не ощущалось ничего. Ах, да, ещё сломано несколько ребёр – вот что мешает мне нормально дышать.
