Бледный свет печальной луны слабо отражался от линзы тоненького телескопа, к окуляру которого прильнул статный юноша в смешном по современным меркам фраке. Его взгляд уже который день утопал в мире прекрасных созвездий и необыкновенных небесных тел, но сегодня в поле зрения голубых глаз предстояло попасть особенно интересному объекту.
Освещаемая дышащей ядовитыми химическими соединениями ярко-красной звездой планета, казалось, была буквально испепелена гневом соседних небесных тел. Тёмно-серая поверхность, едва укрываемая разорванной в клочья атмосферой, была покрыта горящими ссадинами в виде расщелин и кратеров, которые переплетались между собой, как артерии неведомого организма.
Две небольших сферы на орбите этой несчастной планеты – рождённые в боли дети, молчаливые наблюдатели вечной агонии своего родителя – медленно скрывались за её массивным телом, словно испугавшись любопытных глаз далёкого наблюдателя.
Учёный вздрогнул, то ли от ночных заморозков, то ли от того, что никогда доселе не наблюдал подобной картины; осторожно отодвинулся от телескопа, вынул из-за уха карандаш и стал жадно записывать и зарисовывать увиденное в потрёпанную тетрадь. Внизу страницы поставил кривой восклицательный знак и вернулся к наблюдению.
В этот момент где-то глубоко в горячих недрах измученной планеты вспыхнул всепоглощающий огонь надежды.
…Если бы время в Солнечной системе исчислялось днями, то этот был бы так же непримечателен, как и миллиарды других дней до него.
Купалась в космической пыли голубая планета, обдуваемая лихими солнечными ветрами. Не отрывала ни на секунду от неё свой взгляд её белоснежная невеста. Где-то далеко-далеко, ближе к Солнцу, принимала серную ванну их общая подруга и умирал от жары выбравший слишком тёплое место карлик. С другой стороны лениво вращался покрасневший от стыда, но всё же оставивший себе два аккуратно вынутых из тугого астероидного пояса кусочка Марс. Сквозь время смотрел на остальных единственным глазом многодетный Юпитер. Гремел кольцом, хвастаясь перед своим желтоватым слугой, горделивый Сатурн. Ёжился от холода, надев на себя тоненькое кольцо, молчаливый Уран, вечно сопровождаемый своим буйным братом Нептуном. Лил ледяные слёзы разжалованный в карлики Плутон, ища утешение среди бесконечных просторов пояса Койпера.
Однако где-то в глубинах голубой планеты как-то по-особенному копошились люди. Они беспорядочно бегали по поверхности, переговариваясь между собой короткими фразами, а затем замерли, спрятавшись в криво построенных домиках.
Их передовое творение – белоснежная ракета – с рёвом оторвалось от земли, покидая напряжённых создателей. Сопротивляясь плотной атмосфере, ракета гордо летела вверх, гонимая раззадорившимся огнём. Её корпус дрожал, то ли от чрезмерных нагрузок, то ли от страха; наконец, ракета, сбросив ненужную ступень, вошла в бездушное космическое пространство. Раскрылся защитный конус, и на свет, щурясь от солнечных лучей, появился маленький металлический шарик. Семеня тонкими ножками, он поплыл по орбите Земли, не подозревая, какое ликование уже успел вызвать у людей внизу.
«Бип-бип!», – тихо раздался голос первого искусственного спутника Земли, знаменуя праздник мужественной зрелости советской науки.
«Бип-бип!», – донёсся голос спутника до планет Солнечной системы.
«Бип-бип!», – голос спутника раскатился гулким эхом по уголкам Вселенной.
«Бип-бип!», – сквозь боль услышала кипящая планета, что уже вот-вот собиралась потушить тлеющий огонь надежды, который после этих произнесённых в глубинах ужасного космоса слов разгорелся больше прежнего.
Солнечные лучи подхватили её ликование, разнося его на миллионы и миллионы километров по хитрым созвездиям и ярким туманностям, по пылающим звёздам и скучающим планетам.
