Триста пятьдесят лет назад
***
– Мамочка, не надо! – Детский крик пробивался сквозь шум.
– Помолчи, Катарина.
Женщина одернула дочь и, оттолкнув ее к стене, выбежала из комнаты. Она путалась в подоле длинной ночной рубашки, спотыкаясь о разбросанные по полу вещи. Одним движением смела со стола принадлежности для письма, перебирала желтоватые листы длинными юркими пальцами, судорожно открывала тяжелые ящики стола в поисках нужных бумаг. Свобода была так близка!
Самый нижний ящик не поддался, дернув за круглую ручку еще раз и еще, бегло осмотрела кабинет и остановила взгляд на бронзовом подсвечнике, выполненном в виде грациозного оленя с ветвистыми рогами.
Подсунув в небольшой зазор олений рог, с силой нажала на фигурку, желая вскрыть.
– Мамочка, что ты делаешь? – уже в который раз отвлекала дочь. – Там огонь, – указала пальцем в распахнутое окно на крышу соседнего здания. А за ним, еще и еще, насколько хватало взгляда плясали алые языки пламени.
– Я спасаю наши жизни, дорогая.
Потеряв терпение, женщина размахнулась увесистым подсвечником и с силой ударила до деревянной поверхности. На гладко отполированной древесине появилась крохотная трещина, что придало сил. Когда в расковырянное отверстие пролезла узкая ладошка, Татьяна, не теряя времени, доставала один за другим аккуратно свернутые листы. Откидывала в сторону любовные письма к мужу от некой Лидии, а рядом с собой складывала долговые расписки. В них были указаны смехотворные суммы, на которые можно купить лишь мясной пирог в ближайшей таверне, но и они помогут начать новую жизнь.
– Одевайся, Катарина. – Собрав стопку нужных бумаг, накинула поверх ночной рубашки легкий плащ. Помогла дочери с завязками платья и, вложив в руки любимую куклу, вывела в темный коридор. – Я сейчас вернусь. Жди меня! – строго приказала дочери, закрывая дверь в спальню мужа.
Мужчина, раскинув в стороны руки и запрокинув голову, громко храпел, он так и не разделся, упал на кровать в пьяном дурмане. От него разило вином, потом и приторно сладкими дешевыми духами.
Татьяна смотрела на мужчину с ненавистью, скривив уродливо губы:
– Извини, дорогой. Но я не могу рисковать. – Взяв тяжелый кувшин для умывания, вылила воду прямо на пол и неуверенно шагнула к узкой кровати. С улицы донесся пронзительный визг, грохот обрушенного здания на противоположной стороне, придал Татьяне решимости. Подняв высоко над головой керамический сосуд, она с силой ударила мужчину по лицу. Зарычав, выплескивая всю скопившуюся боль за шесть ужасных лет, полных боли и унижения, не сдерживая себя, нанесла еще пять сильных ударов. – Вот и все, – произнесла с удовольствием, сплюнув вязкую слюну, скопившуюся во рту от вида крови. – Таким я тебя запомню навсегда. – Отбросив кувшин, Татьяна не стала полагаться на случай. Пожар охватил уже три улицы и вряд ли минует их дом, но она должна быть уверена, уверена на сто процентов, что он мертв. Никогда больше не тронет ее или маленькую Катарину. Через мгновение подсвечник лежал на грубом покрывале рядом с мужчиной, и пока еще слабое пламя лениво занималось, подкрадываясь к распластанной грузной фигуре.
Прикрыв за собой плотно дверь, взяла за руку дочь и поспешно сбежала по лестнице.
– А как же отец? – Девочка боязливо обернулась, скользя взглядом по грубо обработанному полотну двери.
– Он нас больше не тронет.
От этих слов на губах Татьяны проступила улыбка. На плече, скрытая от чужих взглядов легким плащом, висела сумка. Содержимое приятно щекотало бедро, обещая долгожданную свободу.
Толкнув уличную дверь, она немного растерялась, сжав еще плотнее пальцы вокруг детского запястья.
С порывом ветра в лицо ударила волна жара, поднимая темные волосы и заставляя прищурить глаза. В воздухе кружился пепел, оседая на плечи, голову, руки, мешая дышать и полностью распахнуть глаза.
Поправив подол ночной рубашки, Татьяна подвязала его выше колен и вновь запахнула плащ.
– Бежим к реке. – Схватив ребенка на руки, прижала к груди. – Обхвати меня ногами, – прохрипела, откашливаясь.
Мысли, что она только что убила своего мужа, стерлись под натиском страха и желанием выжить. Татьяна бежала, оставляя следы на слое пепла, лежавшем на земле. В панике петляя между горящими зданиями, никак не могла найти верную тропу.
Еще немного – и она выбежит к реке, но вновь возвращалась и начинала путь заново.
Позади уже занялись огнем невысокие двухэтажные дома. Застигнутые во сне стихией, жильцы находили спасение, выбегая на улицу практически нагишом. Они кидались к женщине с ребенком на руках, расспрашивая и прося помощи.
– Там остался мой сын, – заверещала дама в чепце и упала на колени, глядя, как трещит просмоленная крыша дома, а массивные балки оседают внутрь. – Помогите! – Женщина вскочила, метнулась к Татьяне, схватив ее за руку, потащила к дверному проему, из которого сияло адово пламя.
– Отпусти! Отпусти! Ты погубишь нас всех. Да отпусти же.
Татьяна не могла вырвать руку. И сумасшедшая дама затягивала их с дочерью внутрь.
Когда казалось, что спасения уже нет и ноги упирающейся женщины почти лизали языки пламени, услышала громкий мужской голос с нотками холода. Да, это было возможно, в невыносимой жаре женщина почувствовала легкий озноб:
– Отпусти. – Приказ прозвучал ясно. Женщина сразу разжала пальцы, а Татьяна с дочерью на руках отступила в испуге назад. – Твой сын мертв. Смирись.
В глазах женщины на мгновение мелькнула боль, и, забыв о том, что еще секунду назад искала помощи, она оглянулась по сторонам и торопливо бросилась прочь.
– Спасибо, господин, – поблагодарила Татьяна мужчину. Тот не спешил покинуть пылающий квартал, спасаться бегством, мечась, как она несколькими минутами ранее, продолжал бездействовать.
Не дожидаясь ответа странного человека, она перехватила удобнее тихо плачущую дочь, чуть подбросив в руках, и побежала вслед за дамой в чепце.
– Стойте, – окликнул ее мужчина, – там завал. – Среди рева огня и перепуганных человеческих криков послышались взрывы. – Делают разрывы, – пояснил мужчина, – отрезают огонь от основной части города. – Татьяна искренне не понимала, зачем он ей это рассказывает и сделала было уже шаг. – Я вас выведу.
Он подхватил ребенка на руки и, обхватив тонкое запястье прохладными пальцами, потащил в противоположном направлении навстречу огню. Татьяна дернулась, желая освободиться, не для этого она замарала руки о мужа, чтобы погибнуть с очередным спятившим в огне.
– Верь мне.
Голос моментально проник внутрь, оседая в сознании мыслью, единственно правильной мыслью: «Верить!»
Забег по лабиринту с огненными стенами мог бы продолжаться вечность. Но мужчина точно знал, куда свернуть, где обойти завал. Отпихивал плечом бедолаг, пытавшихся ухватиться за руки или плащ. Татьяна старалась не смотреть в их искаженные страхом и полностью лишенные разума лица.
