Григорий Трестман - Свиток Эстэр

Памяти Майи Каганской

Представьте себе шестой век до н. э. Время разрушения Первого Храма, время Вавилонского пленения. В ту пору переселение народов (по типу сталинского) было делом обычным. И это понятно. Завоевателям куда легче и удобней управлять людьми, оторванными от своей веры, родины, языка, чем гражданами в их собственном дому. Многие народы постепенно забывали свое прошлое и исчезали с арены истории. Они через два-три поколения растворялись в чужом народе и чуждой культуре, и если дед еще что-то помнил, то внук уже вряд ли мог сказать, откуда он родом.

Евреи не были исключением. Но, слава Богу, не все. Часть евреев исчезла «из народа своего», причем некоторые особы – кстати, не так мало! – стали весьма успешными торговцами, финансистами, государственными деятелями… История «Свитка Эстер» связана с теми евреями, которые, несмотря на тяготы жизни, остались евреями.

Так вот. Как-то Аман, советник персидского царя Артасеркса, затаив обиду на еврея Мордехая за то, что тот не выказал ему должного почтения, задумал истребить всех евреев Персии. Мордехай же выдал замуж за Артасеркса свою воспитанницу Эстер, и с ее помощью спас евреев от погрома. Более того, евреи сами истребили своих врагов.

Моя версия «Свитка Эстер» отличается от канонического текста.

Во-первых, повествование я начинаю с того места, где в ТАНАХе оно завершается.

Во-вторых, мой сюжет движется не вперед, а вспять (мертвые юдофобы не смирились с поражением, вознамерились даже после смерти взять реванш и все-таки уничтожить евреев).

В-третьих, «Время» в моей книжке вконец распоясалось, что привело к перетасовке календарных дат и исторических событий. В дополнение ко всему, я вынужден вытащить несколько скелетов «из шкафа еврейской истории», сокрытых в каноническом варианте.

Было бы преувеличением сказать, что в стычках с чужими богами еврейская традиция не заработала своих синяков и кровоподтеков. За годы, прожитые в персидской империи, еврейские черти, духи, ангелы и прочие мифологические существа и сущности, каковых наш народ взял с собой в изгнание, столкнулись с родичами из индо-иранской традиции.

И мифические твари начали воевать друг с другом, влюбляться друг в друга, проникать в истории друг друга, и даже порождать потомство, не заботясь о том, каким это потомство вырастет.

В этой атмосфере и произошли кровавые события «Свитка Эстер», обернувшись не в траур, а в карнавал, ибо именно он являет собой еврейскую историю, даже если этот карнавал – карнавал смерти.

Собственно, праздник Пурим и есть праздник «Свитка»; дата «Пурима» постоянно напоминает о себе. Например, перед казнью по приговору Нюрнбергского трибунала главный редактор антисемитской газеты «Штурмовик», идеолог расизма Юлиус Штрейхер закричал: «Это Пурим!» Смерть Сталина так же случилась на Пурим, когда завершалось затеянное «вождем всех народов» дело врачей. Уже к станциям подгонялись составы, готовые принять евреев СССР, чтобы «спасти их от народного гнева». Переодетые отряды «добровольцев» по дороге должны были истребить евреев. Ходят слухи, что даже праздник 8 марта Клара Цеткин позаимствовала у Пурима в честь царицы Эстер…

В конце нашей маленькой книжицы помещен глоссарий, где приведены краткие сведения о мифологических героях, населяющих поэму, и послесловие известного литератора Майи Каганской, написанной ею перед смертью. Да будет благословенна ее память!

Где они?

В воде они!

Где они?

В огне они!

Где они?

Везде они -

ангелы

и демоны!

I. Демоны времени

Время пятится вперед,

время катится назад.

Может быть, наоборот,

время – рай и

время – ад.

И распахнуто оно,

и само в себе при том.

Нет у времени «давно»,

нет у времени «потом».

Время вьется, словно газ.

Время льется, как вода.

У него всегда – «сейчас»,

у него сейчас – «всегда».

Время в нас,

но мы – нее нём,

в этом наш секрет

и суть.

Можно сделать ход конём,

можно время развернуть.

III. Пурим в Сузах

Пьет вино возница в колеснице,

пьет вино ослица – в дым пьяна.

Едут колесницы по столице,

полные закусок и вина.

Пей себе от пуза,

ешь от пуза.

Где бы ни споткнулся —

там привал.

У евреев нынче праздник в Сузах.

Амалек повержен!

Карнавал!

Выпей кружку —

и спадет завеса.

Бес незрим?

Не сомневайся, пей!

Для того, чтобы увидеть беса

надо лишь упиться —

до чертей!

Амфоры, и чаши, и стаканы

осушает доблестный народ:

то ли Габриэль

с Левиафаном,

то ли с Михаэлем

Бегемот.

Пей, еврей,

за кубком новый кубок,

за кувшином осушай кувшин!

Пьют колдуньи,

ведьмы и суккубы,

соблазняя выпивших

мужчин.

В винном перегаре,

как в гареме.

Избегайте

сладостных сетей.

Высосут суккубы

ваше семя,

чтобы новых нарожать

чертей.

Пар хмельной

клубится

по столице —

к виселице,

где висит Аман.

Виселица с трупом

веселится,

словно сам Аман

мертвецки пьян.

Ветер треплет

сыновей Амана.

Грифы ждут

законной свежины.

Вой шафара.

Дроби барабана.

Немота

Амановой

жены.

Кровь с вином —

древнее нет союза.

Затихают

звоны бубенцов…

Полночь…

Отрешенно входят в Сузы

восемьдесят тысяч

мертвецов…

IV. Божество Ахеменидов

Восставшие трупы

вчерашних семей

к Аманову дереву шествуют мимо

уснувших шутов,

заклинателей змей,

упившихся шпагоглотателей,

мимов.

О, демоны снов,

просыпайтесь,

пора!

Окутайте пьяных

волшебной метелью.

Пусть люди

спокойно храпят

до утра,

не ведая,

что им готовит

похмелье.

Пускай

перебродит

в аортах

вино,

пока в головах

верховодит

разруха…

Аманово дерево

окружено

толпою дебуков

и сонмами

и духов….

Сжимается тварей астральных кольцо,

и купол небес —

как вселенская люстра…

В безглазое смотрит

Амана лицо

Бог ахеменидских пространств —

Заратустра.

V. Так говорил Заратустра

Я-Заратустра… Бог…

и я здесь —

лишний…

лишь потому,

что есть

еврейский Бог,

Единственный,

Единый

и Всевышний,

зачатье мира

и его итог.

Когда меня

еврейская проказа

отправит в жертву

Богу своему —

со мною мирозданье

рухнет сразу,

хоть это не доступно

их уму.