Великое княжество Сайшат. Оплот
– Ой, – раздался за стеной приглушенный испуганный голос, и Виоли́н Льдинка, удобно устроившаяся на широкой груди мужа, недовольно повела своим острым ушком.
Покои княжеской четы соседствовали с рабочим кабинетом Атея и комнатой княжны Сайшат Дарины Иглы. И вот именно из нее до их чутких ушей и донеслось это испуганное «Ой».
Первая ночь в своей столице, первая ночь в своем замке в мягкой чистой кровати, а не у костра или на грубой деревянной лавке, с любимой женой, в замке, который за его довольно длительное отсутствие неуловимо изменился, оказалась практически такой же, как и все предыдущие. То есть бессонной. Вот только если раньше князь недосыпал из-за сыплющихся на него, словно капли дождя с неба в мокрый сезон, различных проблем, эта ночь была бессонной совсем по другим причинам.
Въезд за стены Оплота, которыми он успел не просто восхититься, а некоторое время вообще пребывал в некой прострации, были похожи на триумфальное возвращение из победоносного военного похода. Народ, выстроившись живым коридором от ворот главной стены до стены, опоясывающей княжеский дворец, радостными криками и первыми весенними цветами, что кидали под копыта лошадей, встречал своего князя. Встречал так, словно он со своей дружиной в этом самом походе привел к покорности половину Тивалены.
Увидев это, Атей непроизвольно поморщился. Слишком неестественно все это выглядело. Вокруг внешней стены столицы разбит «лагерь кочевников», по-другому и не скажешь, когда взглядом окинешь пространство и увидишь раскиданные тут и там крытые повозки, какие-то шалаши и халупы, построенные из того, что было под рукой. Просто навесы с открытым очагом. Между внешней и внутренней стеной вообще чистое пространство с намеками будущих улиц, что веером будут расходиться от центральной площади города, что уже начали мостить перед въездом в княжеский дворец и остатками бывших деревень. А народ радуется. Чему?
Увидев реакцию мужа, Виолин, что так и продолжала сидеть перед ним в седле, стараясь плотнее прижаться к любимому, которого, казалось, не видела целую вечность, легко ткнула его локтем под ребро и спросила:
– Ты чего, Ат?
– Их что, специально выгнали? – кивнул он в сторону толпы.
– Эх, князь, князь, – осуждающе покачала она головой. – Вглядись в их лица.
Призрак последовал совету жены и сразу же ощутил, как кончики его чуть заостренных ушей наливаются кровью. Была бы кожа светлой, и вассалы князя Сайшат увидели бы тогда, как их правитель умеет краснеть. Но за выскочившими из прически черными прядями и потому, что кожа была серой, это было не заметно, поэтому его подданные остались в неведении об этом факте. Но даже если бы и увидели, ценить своего князя стали бы только больше.
Где это слыхано? В какой стране есть еще один правитель, который может испытывать неловкость перед своим народом? Для большинства венценосных особ народ лишь средство, с помощью которого они обеспечивают свое безбедное существование, и источник наслаждения, который позволяет им упиваться властью над ними. Именно так: средство и наслаждение, а не разумный, в жилах которого течет такая же, как и у них, кровь, а в груди бьется сердце и живет душа.
А краснеть князю было от чего. В первом же, случайно вырванном из толпы лице он увидел искреннюю радость по поводу возвращения правителя в родные стены. Можно подделать улыбку, раздвинув пошире губы, можно неистово махать рукой, зажимая в ней огромный букет, но подделать глаза, искрящиеся ликованием, невозможно. И глаз этих было – целое море.
А еще были дети, которые старались вырваться из цепких рук своих родителей, чтобы попытаться погладить Сая, степенно вышагивающего рядом с Агатом. Могло бы быть такое, если бы правитель пользовался фальшивым, навязанным со стороны уважением? Никогда. Матери, наоборот, пытались бы спрятать своих отпрысков подальше от глаз властей предержащих. Вдруг их дочь или сын (всякое бывает на белом свете) своей смазливой мордашкой или формами приглянется правителю? И хорошо, если просто потешится. Но ведь народ знал, что бывали случаи (и не такие уж редкие), когда молодежь просто исчезала. Где их потом искать? В сырой землице, на рынках рабов или в заведениях юга, где клиенту с тяжелой мошной предлагаются любые услуги, какими бы извращенными фантазиями он ни обладал? Сейчас же родители удерживали отпрысков лишь от того, чтобы они ненароком не повыдергивали у Кота всю шерсть, которой потом будут хвалиться перед своими друзьями.
Князь остановил Агата, осторожно опустил на землю жену, а потом текучим движением, как умеют только опытные воины, оказался рядом с ней. Искренне улыбнувшись, потому что не просто увидел, а буквально почувствовал то душевное тепло, что дарили ему его вассалы, он выцепил взглядом из толпы двух самых робких ребятишек, стиснувших подол матери своими ручонками, присел, склонил к плечу голову, а потом поманил их рукой.
«Сай, покатаешь детвору?» – послал он зов Коту.
«Вот этих пичужек? – скинул тот образ двойняшек, мальчика и девочки лет пяти, что последний раз взглянули на мать и, получив от нее утвердительный кивок, стали пробираться к князю. – Да запросто. Веса в них, как в кроликах, наверное».
– Хотите прокатиться на моем четвероногом брате? – ласково произнес Призрак, когда пострелята, наконец, встали перед ним, сцепившись друг с другом ладошками.
– А можно? – спросила девочка, опередив своего более робкого брата.
– А вы сами у него спросите, – улыбаясь этой сцене, сказала Виолин.
Ребятня повернулась к огромному хищнику и уже слитно произнесла:
– Ты прокатишь нас?
Кот лег на землю, и уже через миг два тельца, цепляясь за густую шерсть цепкими пальчиками, восседали у него на спине. В этот момент они были самыми счастливыми разумными на этой земле. И от вида их счастливых мордашек самые впечатлительные женщины тихо пустили скупую слезу, словно не до конца веря, что так может быть в действительности и это не просто сон или их фантазии.
– Волки Сайшат, – вдруг крикнул Палак, который вновь занял свое место возле князя. – У вас что, спины переломятся, если вы на них посадите по мальцу?
Вайрон недоуменно поглядели на своего собрата, но увидев, как он глазами указал в сторону толпы, повернулись и обнаружили десятки, а вернее, сотни завистливых взглядов, которые кидала детвора на двойняшек. А те, словно коронованные императоры несуществующей страны, гордо шествовали на спине Сая.
Больше никаких намеков им делать было не надо. По рядам воинов пробежала рябь оборачивающихся в волчье обличие оборотней, и уже скоро над Оплотом понесся визг и гомон счастливой ребятни.
