На Земле есть люди с разным цветом кожи,
С разными овалами лица,
Только каждый человек – Сын Божий,
Каждый человек – дитя Творца.
Угнетаемый и угнетатель,
Благородный рыцарь и подлец,
Все на этом свете люди – братья,
И у всех – один Отец.
Дети часто драки затевают
И не слушают родительский совет,
Но когда большими вырастают,
Ничего прочней их дружбы нет.
Были в мире разные завоеватели,
Что людей кровь пили без конца,
Были разные духовные искатели,
Что пытались покорить сердца.
Но Один лишь, не чужою кровью,
А своей, пролитой ради нас,
Целый мир одной любовью
Навсегда завоевал и спас.
Хорошо с утра, лежа в постели,
Сочинять крылатые газели,
Хорошо после обеда на боку
Сочинять изящные хокку.
Хорошо под трели соловьины
Сочинять воздушные терцины,
Хорошо под кваканье лягушки
Сочинять задорные частушки.
Хорошо, отведав пива с крабом,
Сочинять канцоны стройным ямбом,
Хорошо, откушавши котлеты,
Сочинять любовные сонеты.
Хорошо, настроив в полдень лиру,
Сочинять великую сатиру,
Хорошо под шорох тополей
Сочинять поэмы для детей.
Хорошо после вечерней мессы
Сочинять возвышенные пьесы,
Хорошо среди полночной тьмы
Сочинять молитвы и псалмы.
Хорошо, проснувшись рано утром,
Сочинять берёзовые сутры,
Хорошо потом весь день опять
Сочинять и сочинять и сочинять…
Окончилась битва, погас страшный день,
Умолк грохот сотен орудий,
На землю ложилась вечерняя тень,
Бродили, как призраки, люди.
Полнеба от дыма было черно,
Пылала деревня – Бородино.
Огнями слегка освящалася тьма,
Горели крестьянские хаты,
У ставки своей, на вершине холма,
Стоял, недвижим, император.
Смотрел он вперёд сквозь темень и дым
На поле, что расстилалось пред ним.
И маршалов свита стояла при нём,
Великие все полководцы,
Над их головами в дыму, за холмом
Садилось кровавое солнце.
Молчали все – Ней, Лефевр и Мюрат[1],
И спрашивал строго их Бонапарт:
«Что русские? Биты? Позорно бегут?
На пленных взглянуть ли мне можно?»
«Сир, русская армия всё ещё тут,
А пленных… Их нет…» «Невозможно!»
Молчали герои прошлых побед,
Не знали они, что молвить в ответ.
Но скоро примчался с полей адъютант:
«Сир, наши огромны потери,
Полста генералов, тридцать тысяч солдат…»
«Нет! Это не правда! Не верю!
Солдаты мои, enfants la patri[2]…
Но продолжай, прошу, говори!»
«Геройски погибли Монбренн, Коленкур[3],
В плену Бонами…» «Быть не может!»,
«Контужен Даву, ранен Латур-Мобур[4]…»
«Все лучшие войны, о Боже!»
Коня седлать просит Наполеон,
Узреть поле битвы сам хочет он.
Устало солдаты брели на ночлег,
Носились без всадников кони,
Капрал Шарль Гуно, взятый в армию клерк,
Лежал в груде трупов на склоне.
Контужен в сражении был он слегка,
Во время шестого на флеши броска.
Гуно, как солдат, был не очень хорош,
Но был он другим необычен:
Он внешностью был с императором схож,
Таким же сложеньем отличен.
Слыхал он порой насмешки солдат:
«Гуно – император! Виват! Виват!»
Но вот он очнулся, повсюду темно,
Лежат мертвецы друг на друге,
Поднявшись, к своим бивуакам Гуно
Поплёлся в великом испуге.
Но русские с флешей раньше ушли,
И скоро Гуно уланы нашли.
Хотели его отвезти в лазарет,
Но гордо Гуно отказался,
Не знал он ещё, что полка его нет,
С уланами греться остался.
Поел у костра, глубоко зевнул,
На землю прилёг и тут же заснул.
И снился ему необычнейший сон:
Сидит он как будто на троне,
Придворною свитой, как царь, окружён,
И скипетр сжимает в ладони,
Корона блестит на лбу у него,
Но гром прогремел – и нет ничего.
Мерцала луна, вырываясь из туч,
Дул резкий, порывистый ветер,
Ступал император меж мертвых тел куч
По полю страданья и смерти.
Тяжёлою думой был он томим,
И свита ступала следом за ним.
Слышны были всюду стенанья людей,
Владыка сильней хмурил брови,
С земли к небесам испарялись везде
Пары человеческой крови.
И видел царь галлов ужас и страх,
И слышал мольбы на всех языках.
Тут, в русской земле, вся Европа была —
