Н. Ланг - Сын Медведя

Отшельник вышел на заснеженную тропу, петлявшую между кедровых стволов. Множество раз он ходил по этому пути до ближайшей деревеньки. Ему знаком каждый поворот и каждая веточка. Дикий, неприветливый край превратился для него в гостеприимный дом. Вековые кедры-исполины тянулись к лазурному небу, чтобы поведать свои тайны. Среди величия природы отшельник ощущал себя ничтожной песчинкой, гонимой пронизывающим ветром. Ауспия, вдоль которой пролегала тропинка, ещё скована льдом. Но солнце уже светило ярче, приближая весну. Глухари настороженно замерли на ветвях. В тайге, накрытой кипенно-белой скатертью снега, царило удивительное спокойствие. Внешний мир ворвался с мужскими голосами и серебристым женским смехом. Из-за деревьев появились молодые, бодрые путешественники.

– Далеко ли до высоты 1079? – бойко спросила Людмила Дубинина. Её щёки раскраснелись от езды на лыжах. Волосы выбились из шапки. Она застенчиво улыбнулась мансийскому отшельнику. – Мы правильно идём?

Высотой 1079 туристы называли гору Холатчахль. По преданию, на склонах Мёртвой вершины вогульские шаманы приносили жертвы кровавой богине Сорни-ӭкве1.

– Верной дорогой ступаете, – отвечал отшельник, тщательно подбирая нужные слова. – Но зря… Лучше езжайте назад.

Люда и Зина тревожно переглянулись, а мужчины рассмеялись. Они проделали долгий и трудный путь, не для того, чтобы отступить.

– Почему вы так думаете? – поинтересовался Коля Тибо-Бриньоль.

Мансийский отшельник редко слышал русскую речь. Простые слова казались музыкой семиструнной арфы тор-юх.

– Вы разгневаете Сорни-ӭкву. Боги не жалуют чужаков, – предупредил он туристов.

Воспитанный в атеизме Игорь Дятлов скептически усмехнулся. Он ждал этого похода, мечтал о покорении пика и не мог сдаться из-за суеверий незнакомого старика в истрепавшейся малице.

– Мы не верим в злых духов, – сказал Игорь и двинулся вперёд по санным следам, оставшимся от повозок манси.

Отшельник наблюдал за тем, как путники скрылись в тайге, чтобы никогда не вернуться. Они погибнут у подножия горы Холатчахль. О том, что Боги играют людскими судьбами, отшельник знал с самого детства.

Кровь, алая, как гроздья спелой рябины, брызнула на снег и обагрила морду вожака. Увидев неравную схватку отбившегося от стада молодого оленя и четырёх волков, Пӹг2 приблизился. Хищники, заметив человеческое присутствие, насторожились и на минуту оставили трепыхавшегося оленёнка в покое. Не испытывая страха, мальчик подошёл к волчьей стае. Он различил тёмную сущность, неотступно следовавшую за ним. Заскулив, волк-вожак бросил жертву, которая билась в агонии. Пӹг присел рядом с оленёнком, едва коснулся его, тот испустил протяжный последний стон и умер. Слёзы душили мальчика.

– Почему, скажи мне, каӈк3, все, кого я трогаю, умирают? – вздрагивая от беззвучных рыданий, спросил мальчик у тени, что витала рядом. – Собака ли это, птица ли. Всё мёртвым делается. Чем я заслужил?

Гибельный дар проявился, когда Пӹгу исполнилось пять лет. Он хотел поиграть с собакой, охранявшей кораль4 с оленями, однако звери всегда пугались мальчика. Ощетинившись и оскалив клыки, пёс попятился, но малыш успел дотронуться до грубой шерсти. Животное сгинуло в ту же секунду. Молва о загадочной смерти стремительно расползлась по деревне Хотаӈ5 и с того момента жители избегали странного ребёнка. Даже собственные родители не позволяли касаться себя. Семья держала только оленей, к которым мальчику запрещалось подходить. Хотя по горькой иронии Пӹг любил зверей. Чтобы сыну не было грустно, папа вырезал из оленьего рога фигурку кота.

– Ты что плакал? – требовательно спросил отец, когда увидел Пӹга, склонившегося над умершим оленем.

Мальчик украдкой смахнул слёзы, которые из-за холода застыли на ресницах, оттряхнул малицу и твёрдо отчеканил:

– Нет, а̄сь.6

– Ёмасы̄г7, – отец одобрительно кивнул. Слабые характером люди не выживают на суровом Севере.

Смуглое лицо папы уродовали рубцы от ожогов. Ему посчастливилось выстоять в опасном сражении с огнём. В поселении говорили, что охотника из рода Анямовых хранит могущественный пупыг8 или даже сам Нуми-Тōрум9.

Одежда главы семейства украшена мозаичным орнаментом-оберегом.

Егор гладил оленёнка, будто надеялся вернуть жизнь, но сердце са̄лы10 остановилось навсегда. Воздух сгустился вокруг них морозной дымкой.

– Он слишком слаб, не смог защититься, – произнёс отец. В раскосых глазах сквозило презрение, смешанное с жалостью. Нёр-ōйка11 разгневался и забрал небольшую жертву. Поголовье оленей уменьшилось.– Ты храбр, не испугался! – восхитился отец. – Возьму тебя с собой – на охоту. Нужно доказать, что ты мужчина.