-
Сознание к Милане возвращалось медленно и постоянно норовило вновь куда-то ускользнуть, отдав на откуп свою хозяйку бессознательной темноте. Малодушная часть Серебряковой даже желала спасительных объятий обморока, но другая трезвомыслящая часть понимала, что нужно узнать в чем дело. Девушка понятия не имела, что с ней случилось и где она находится. Почему ей так трудно разлепить веки?
Всё тело будто бы налилось свинцом. Боли не чувствовала, но каждый мускул в организме был настолько расслаблен, что Лана не могла пошевелиться. Собственная уязвимость откровенно пугала, её нынешнее состояние не могло быть следствием естественных причин. Кто-то накачал её какой-то дрянью, лишающей сознания и контроля над собственным телом. Плачевный вывод напрашивался сам собой, вызывая мерзкую мелкую дрожь беспомощности и пробуждая забытые воспоминания, которые Лана с удовольствием стерла бы из своей памяти навсегда.
Из-за того, что девушка долго лежала в одном положении без движения, мышцы затекли. Правую руку она вообще не чувствовала, так как попросту её отлежала. Серебрякова попыталась сменить позу, но у неё ничего не получилось. Мышцы тела не реагировали на приказы мозга.
Милана приглушенно застонала. Осознание собственной беспомощности ввергло её в панику. Девушка нервно облизала губы и порадовалась, что хоть чем-то она еще может шевелить. Серебрякова не знала, что делать в подобной ситуации. Ситуация казалось какой-то безумной выдумкой воспаленного мозга. Кому она могла понадобиться?
Дыхание сбилось, выдавая её близкое к истерике состояние. Сердце едва не выскакивало из грудной клетки. Глаза начало жечь, но вместо того, чтобы зарыдать от собственного бессилия, Лана сконцентрировалась на том, чтобы еще раз попытаться сбросить с себя ненавистное состояние. Если чему и научил её прежний опыт, так это тому, что всегда нужно бороться до конца.
Попутно Милана пыталась понять, каким образом умудрилась попасть в подобную ситуацию. Последнее, что она запомнила, это автомобильная стоянка около кафе «Black&White», в котором Лана встречалась со своим другом детства Ринатом. У Дивеева появились крупные неприятности в бизнесе, и он отчего-то полагал, что Лана может исправить такое положение вещей. Девушка с удовольствием помогла бы другу, но не представляла, как это сделать. На пару секунд появилась мысль обратиться к Ковалю, но Михаил не станет ей помогать. Уже не станет. Извинившись перед Ринатом, Серебрякова выразила свои сожаления в связи с тем, что не может ему оказать нужную помощь, после чего покинула кафе. Потом всё. Пустота. Как бы Милана не напрягала память, вспомнить что-то еще так и не смогла.
Следующие минут десять прошли в попытках Ланы возвратить подвижность собственному телу. До слуха девушки доходили приглушенные звуки проезжавших на улице машин, где-то сверху раздавались шаги, в углу тикали часы. Серебрякова всё же заставила работать непослушные мускулы, и ей удалось сдвинуться чуть в сторону. Скорее всего действие препарата стало слабеть. Когда она перевернулась на спину, Мила еле сдержала стон облегчения. Она напрягла руку, сжимая и разжимая кулак, заставляя кровь циркулировать. Серебрякова с радостью ощутила болезненное покалывание, пришедшее следом. Тяжело выдохнув, девушка открыла глаза, но серый туман застилавший глаза не дал рассмотреть помещение, в котором она находится. Пару раз моргнув, Лана постаралась сфокусировать взгляд, но четкость зрения не вернулась, и она видела лишь размытые, будто смазанные очертания предметов. Когда пленница осознала, что очертания принадлежат не только неодушевленным предметам, но и высокому, вполне живому мужчине в чёрном, неконтролируемый приступ страха нахлынул на нее. Тихий писк вырвался из её горла. Серебрякова не могла даже понять, кто именно стоит перед ней. Паника перекрыла горло, мешая нормальному дыханию.
Неожиданно резко, рывком её перевернули на живот. Милана уткнулась лицом в мягкую подушку, а пальцами вцепилась в плед, на котором лежала. Следом последовали почти нежные прикосновения к затекшей спине, заставившие девушку тихо всхлипнуть. Она решительно ничего не понимала в происходящем, зато в голове Серебряковой родилась догадка о личности похитившей её. Знакомый запах мужского одеколона будоражил обоняние. Лана знала одного человека, пользующегося именно этой дорогой маркой туалетной воды. Но зачем ему похищать её?
Тем временем уверенные сильные пальцы разминали занемевшие мышцы спины и рук, принося облегчение. Если бы девушка не была так напугана сложившейся ситуацией, то пожалуй бы замурлыкала от удовольствия словно кошка.
— Расслабься, — посоветовал ей похититель. Её предположение о личности, похитившей её, оказалось верным. — Действие препарата скоро закончится и чувствительность полностью вернется. Не бойся, никто не причинит тебе вреда.
Лана расслабилась. Совсем чуть-чуть. Слишком уж разные понятия у нее и этого мужчины о вреде. Что для него пустая мелочь, для нее необходимая часть жизни. Серебрякова узнала обладателя низкого, чуть хрипатого голоса, но девушка никогда бы не подумала, что Михаил Коваль снова появится в её жизни. Тем более, таким варварским способом.
Словам о том, что ей не причинят вреда, девушка естественно не верила. Милана давно утратила все иллюзии на счет этого человека. Миша никогда не являлся добрым, милым и покладистым мужчиной. Совсем наоборот, он был жестким, иногда жестоким диктатором, до ужаса неудобным, но при этом притягательным, как смертный грех. Предательств он никогда не прощал, а Лану Миша считал именно предательницей. Ему наверняка что-то от нее нужно, и если Коваль не получит это «что-то» по-хорошему, мужчина будет действовать по-плохому. Серебрякова не обольщалась на его счет. Лане лишь оставалось вовремя понять, что же именно Михаилу от нее нужно и по возможности с минимальными потерями выйти из щекотливой ситуации. То, что потери с её стороны будут, не подвергалось сомнению. Слишком хорошо Милана знала Коваля. Слишком хорошо знала методы воздействия любимого мужчины.
