Глава первая
СЕМЬ БЛАЖЕНСТВ
Прохладным, ветреным днем в начале октября 1872 года к конторе судоходной компании «Локхарт и Шелби», в самом сердце делового Лондона, подкатил кэб. Из него вышла юная девушка – одна, без провожатого – и, расплатившись с извозчиком, огляделась вокруг.
Она была удивительно хороша: лет шестнадцати на вид, худощавая и бледная, в траурном платье и в черной шляпке, под которую она тотчас убрала растрепанный ветром завиток светлых волос. Ее глаза казались необыкновенно темными для блондинки. Девушку звали Салли Локхарт, и через пятнадцать минут ей предстояло убить человека.
Удостоверясь, что перед ней нужный дом, она поднялась по ступеням и вошла. За дверью начинался тусклый, желто-коричневый коридор, с конторкой портье по правую руку, где пожилой человек сидел под лампой и читал «Негодяйку Пенни». Когда девушка легонько постучала в стекло, он вздрогнул и поспешно отложил журнал.
– Простите, мисс. Не заметил, как вы вошли.
– Мне нужно видеть мистера Шелби. Но он меня не ждет.
– Ваше имя, мисс?
– Меня зовут Локхарт. Мой отец был… мистер Локхарт.
Портье мгновенно просиял.
– Мисс Салли, не так ли? Как же – я вас помню!
– Неужели? По-моему, я здесь никогда раньше не бывала…
– Да нет, бывали! Лет десять тому назад, никак не меньше. Вы сидели около вот этой самой лампы, ели имбирный бисквит и рассказывали мне о вашем пони. Вспомнили? Вы уж меня простите… Очень прискорбно было услышать о вашем отце, мисс. Ужасно, когда тонут корабли. Он был истинным джентльменом.
– Спасибо вам… Я и пришла отчасти из-за отца. Мистер Шелби у себя? Можно с ним поговорить?
– Боюсь, что нет, мисс. Он сейчас на Вест-Индской верфи. Но мистер Хиггс, секретарь нашей компании, у себя. Он будет рад встретиться с вами.
– Хорошо. В таком случае я сейчас поднимусь к нему.
Портье позвонил в колокольчик, и появился мальчишка, в котором, казалось, сгустились вся копоть и сажа Чипсайда. Его куртка была порвана в трех местах, воротничок съехал на сторону, а волосы выглядели так, как будто их только что использовали для опытов с электричеством.
– Чего нужно? – спросило это явление, которое звали Джим.
– Повежливей! – сказал портье. – Проводи эту молодую леди к мистеру Хиггсу – и не глупи! Это мисс Локхарт.
Глаза мальчишки мгновенно окинули ее с ног до головы и тут же с подозрением обратились к портье.
– Вы присвоили мой журнал! Я видел, как вы его припрятали, когда вошел старина Хиггс.
– И не думал я, – неуверенно возразил портье. – Иди и делай что велено.
– Ничего, я его найду, погодите, – пообещал мальчик. – Нет у вас такого права – зариться на чужую собственность. Идемте, – добавил он, обращаясь к Салли, и вышел в коридор.
– Вы уж его извините, мисс Локхарт, – сказал портье. – Поздно поймали волчонка, теперь уже не приручишь.
– Ничего страшного, – ответила Салли. – Спасибо. На обратном пути я загляну попрощаться.
Мальчишка ждал ее у лестницы.
– Так, значит, ваш отец был здешним хозяином? – спросил он, когда они начали подниматься.
– Да, – ответила Салли. Она хотела что-то добавить, но не нашла подходящих слов.
– Он был добрый малый.
Слова были сочувственными, и Салли это поняла.
– Не знаете ли вы человека по имени Марчбэнкс? – спросила она. – Может быть, он работает где-нибудь здесь?
– Нет, никогда не слышал такого имени.
– А может быть, вы слышали… – Они уже были почти наверху лестницы, и Салли остановилась, чтобы закончить вопрос. – Может быть, вы слышали что-то о семи блаженствах?
– Чего-чего?
– Пожалуйста. Это важно.
– Не-а. Не слыхал. – Он задумался. – Похоже на кабак или вроде того. А что это такое?
– Сама не знаю. Ничего, ерунда. Забудьте об этом! – И Салли шагнула на верхнюю площадку лестницы. – Так где же здесь найти мистера Хиггса?
– Тут.
Он с грохотом ударил в тяжелую деревянную дверь и, не дождавшись ответа, распахнул ее со словами:
– Леди к мистеру Хиггсу! По имени мисс Локхарт!
Салли вошла, и дверь закрылась за ней. Комната была полна сигарным дымом и необыкновенно богато убрана: полированная кожа, красное дерево, серебряные чернильницы, шкафы с бронзовыми ручками и хрустальные пресс-папье. Тучного вида человек в другом конце комнаты скатывал в рулон большую карту, и его лысина блестела от усилий. Впрочем, блестела не только лысина: блестели и его ботинки, блестела тяжелая золотая цепочка с масонской печатью над его брюшком, и все его лицо блестело от пота и лоснилось, свидетельствуя о долголетнем пристрастии к вину и вкусной еде.
Он покончил с картой и взглянул на вошедшую. Его лицо мгновенно приобрело торжественное и благочестивое выражение.
– Мисс Локхарт? Дочь покойного Локхарта?!
– Да.
– О моя дорогая! – воскликнул он, простирая к ней руки. – Что я могу сказать? Лишь то, как мне тяжело, как всем нам невыносимо тяжело было услышать о вашей утрате. Прекрасный человек. Великодушный работодатель. Истинный христианин. Рыцарь! Э-э… м-м-м… Великая утрата, печальная и трагичная утрата.
Она опустила голову.
– Вы очень добры. Но могу ли я попросить вас кое о чем?
– Моя дорогая!
Мистер Хиггс повеселел и принял самый радушный вид. Он подтолкнул к ней кресло и встал своей широкой спиной к камину, сияя ласковой дядюшкиной улыбкой.
– Я сделаю все, что в моих силах, обещаю вам!
– Ну, не то чтобы я прошу что-то сделать, все гораздо проще… Видите ли, мне бы хотелось у вас узнать… Мой отец когда-нибудь упоминал о некоем мистере Марчбэнксе? Вы знаете кого-нибудь с таким именем?
Мистер Хиггс глубоко задумался.
– Марчбэнкс… Марчбэнкс… Вы знаете, есть один корабельный поставщик в Ротерхите, его имя пишется Мар-джо-ри-бэнкс. Может быть, это он и есть? Хотя я не припомню, чтобы ваш бедный отец имел с ним какие-то отношения.
– Может быть. У вас есть его адрес?
– Где-то на Тасманской верфи, – сказал мистер Хиггс.
– Спасибо. И еще. Может быть, это глупо… Право, мне кажется, я вам чересчур докучаю…
– О, что вы, моя дорогая мисс Локхарт! Я полностью в вашем распоряжении. Просто скажите, как вам помочь.
– Ну хорошо. Вы когда-нибудь слышали такую фразу: семь блаженств?
И тут случилось что-то страшное.
Как мы уже упоминали, мистер Хиггс был крупный, упитанный мужчина; так что, может быть, не столько слова Салли, сколько долгие годы злоупотребления портвейном, кубинскими сигарами и жирными ужинами заставили его внезапно схватиться за сердце и пошатнуться, ловя ртом воздух. Он сделал шаг вперед… его лицо потемнело, пальцы рванули жилет, и огромное тело рухнуло на турецкий ковер. Одна нога лягнула воздух и отвратительно дернулась пять раз. Открытый глаз был прижат к резной ножке стула, на котором сидела Салли.
