– Данияр, не смей приближаться к Никитину! – вопил дядя Тимур.
В ярости он стучал по столу кулаком и едва не выпрыгивал из кресла. В гневе его голос срывался, становясь похожим на ультразвук, который неприятно бил по ушам, вонзаясь в мозг тысячами ржавых игл.
Он вызвал меня в свой кабинет, как нашкодившего мальчишку, как сопливого пацана, которого пытался отчитывать и наставлять на путь истинный. Так частенько бывало в детстве. Дядя Тимур не заметил, что я давно не мальчик? Да и вопросы теперь ко мне далеко не детские.
– Я ждал этого часа пять лет, дядя! – напомнил я. – Пять долгих лет я грезил о мести! И сейчас, когда этот подлый шакал вернулся, ты говоришь мне не трогать его?
Михаил Никитин, подло бежавший из страны пять лет назад, набрался смелости и вернулся. Это лучшее, что случалось со мной за эти годы. Это просто подарок Аллаха!
Мысленно я уже держал в руке его чёрное сердце, буквально ощущал, как оно продолжает биться в моей окровавленной ладони, видел, как корчится эта мразь в предсмертной агонии, испытывая ни с чем не сравнимый кайф. Никто не посмеет встать на моём пути, когда мой заклятый враг пришёл прямо в мои руки, даже дядя Тимур.
– У нас бизнес с Никитиным! Ты забыл об этом, глупый мальчишка? – продолжил верещать дядя.
– У тебя, – поправил я его.
Лично я с Никитиным на одном поле срать бы не присел, а для дяди Тимура деньги не пахнут. Мне было откровенно плевать на деньги, особенно на чужие.
– Мы одна семья, Данияр! Или ты решил выйти из бизнеса? Так и скажи. Хочешь остаться ни с чем? Хочешь оставить сестёр нищими? Что бы сказал твой отец? О, горе мне! Горе!
Излюбленные угрозы и манипуляции дядюшки пошли в ход. Больше всего на свете он любил прикрываться семьёй, вменяя мне раз за разом долги перед ней. Перед семьёй, которой у меня никогда не было.
– Мой отец ничего уже не скажет. Он мёртв.
– Хочешь последовать вслед за ним, Данияр? Хочешь так же сгинуть, не оставив наследников? – дядя понял, что взболтнул лишнего, намекая на моё происхождение, и вскочил из кресла. – Прости, сынок, вырвалось. Конечно же, ты полноценный член нашей семьи, достойный сын своего отца.
Эти слова дяди Тимура больно ударили меня в самое сердце. Много лет меня шпыняли, как незаконнорожденного сына Сулеймана Буслаева, принижая мою значимость, тыкая этим мне в рожу. Но в то же время спрашивали с меня, как с наследника, будто я у Буслаевых вечный должник только потому, что ношу эту же фамилию.
Я устал.
Я больше не хочу ничего этого. Мне не нужны деньги дяди Тимура, не нужно покровительство семьи Буслаевых – такие не нужны. Что это за семья, которая не поддерживает меня в решающий момент?
– Я лишь хочу уберечь тебя, сынок! – положил руку мне на плечо дядя. – Ты последний мужчина в роду. Мне Аллах не дал сыновей, может быть, тебя он любит больше?
Слова дядюшки показались мне лживыми и совершенно неискренними, поэтому я пропустил их мимо ушей.
– Не мешай мне, дядя Тимур. Не лезь в это дело! – предупредил я его.
– Хочешь войны, Данияр?
Дядя Тимур убрал от меня руку и напрягся. Я не был готов к такому повороту событий. Родной дядя объявляет мне войну? Серьёзно? Шакал Никитин, который воткнул нож мне в спину, плюнув тем самым Буслаевым в лицо, оказался дяде дороже племянника? Пусть неродного, пусть я бастард, но всё же...
– А ты хочешь? – дядя ничего не ответил, лишь смотрел теперь на меня с какой-то жалостью. – Оставайся последним из Буслаевых, – спокойно произнёс я, хотя голос предательски задрожал. – Я ухожу из бизнеса и из семьи ухожу. Моли Аллаха, чтобы наши пути не пересеклись.
Повернувшись к двери, я пошёл прочь из кабинета дяди, боясь наговорить ещё более неприятных слов или сделать непоправимое. Я был сейчас не в том состоянии, чтобы говорить вообще с кем-либо, о чём-либо. Всё, чего мне хотелось сейчас – убивать!
– Данияр! – крикнул мне вслед дядя, но я не стал оборачиваться. – Ты ещё пожалеешь об этом, неблагодарный щенок! Не смей возвращаться, пёс безродный! Ты такой же никчёмный, как и твоя мамаша!
На секунду я замер. Кулаки непроизвольно сжались до хруста в костяшках. Я всё мог стерпеть и терпел, но прямое оскорбление моей матери не мог проглотить. Оно встало поперёк горла, как большая рыбная кость, мешая дышать.
Нестерпимо захотелось развернуться и врезать этому зарвавшемуся говнюку. Втащить по его сытой роже так, чтобы зубами подавился, чтобы кровью начал харкать, вызывая охрану на помощь, потому что этой жирной свинье со мной и в мечтах не справиться.
Он же этого хочет? Дядя Тимур намеренно провоцирует меня на это?
Сука!
Нельзя! Не сейчас! Только не сейчас!
Сначала я вырву сердце Никитину, а потом уже с дядей разберусь, если у него реально хватит духа бросить мне вызов, объявить войну.
Ничего не отвечая и не оборачиваясь, я вышел в коридор, где меня ждала моя охрана. Мрачнее тучи я вывалился на улицу, захлёбываясь ураганом в душе, который поднял во мне дядя Тимур.
Отдышался уже сидя в машине, успокоился и сосредоточился на главном, проверил заряжен ли ствол. Он всегда заряжен. Заглянул в магазин чисто на автомате, чтобы в себя прийти и отвлечься.
– Куда едем, Даня? – спросил меня мой подручный и телохранитель по совместительству Матвей Воронцов по кличке Ворон. – За Никитиным?
Ему тоже не терпелось разделаться с моим заклятым врагом, потому что на протяжении последних дней все бойцы были на взводе от надвигающейся бури. Я безразлично уставился в окно, погружённый в собственные мысли.
Неужели сегодня всё закончится? Пять лет ада перечеркнутся одним выстрелом в голову Никитину. Не маловато ли? Не слишком ли быстрая смерть для этой гниды? А как же мои страдания? Одна смерть не перевесит мою чудовищную боль.
Неожиданно мне стало чертовски мало. Я хотел, чтобы Никитин не просто сдох, чтобы мучался, корчился, умоляя меня о пощаде. Я почти отдал приказ ехать к нему домой, как вдруг меня осенило.
– Дочка Никитина... Что по ней?
– Нахуя тебе его дочка, Данияр? – удивился Матвей.
– Я, кажется, задал вопрос? – одёрнул я его.
– Её зовут София, девятнадцать лет, учится в универе... Начала учиться...
– Где она сейчас? – перебил я Матвея.
– Должна быть на парах, – бросив взгляд на наручные часы, ответил он.
– С неё начнём, – решил я, когда новый план моей мести начал обрастать вкусными картинками и подробностями. – Едем в универ!
