Раньше зимы были снежные, завьюженные. Маленькие деревеньки, поселочки и хуторки засыпало вместе с крышами побеленных хаток. И жителям приходилось рыть проходы не только во дворе, но и между соседями. За то детишкам радость какая – на санках можно было кататься прямо по крышам.
Дымящиеся черные трубы на белом покрывале, издали казались открытой пастью злобного чудовища. Крестьяне, управившись со своим хозяйством, сидели по своим хаткам, пили чай из пузатого самовара и вели разные беседы. Бабушки любили рассказывать внукам давние истории из своей жизни, а еще легенды про ведьм, леших, вурдалаков и всякую нечисть. Дети, расположившись на теплой лежанке, застеленной тулупами и фуфайками, с замиранием слушали эти истории, которые были то ли былью, то ли выдумкой.
Вот в одном из таких хуторков и жила такая бабушка. Рассказчиком она была великолепным, поэтому детей, которые звали ее просто баба Нина, притягивало к ней, как магнитом. Жила баба Нина одна, в старенькой хатке на окраине хутора. Была доброй и приветливой, имела дар к ворожбе и знахарству. Помогала всем хворым, кто приходил к ней за помощью. А вот ворожить отказывалась. Причину отказа не знал никто и откуда она появилась на хуторе тоже было тайной. Поговаривали, что раньше она могла превращаться в разных животных и подшучивать над людьми.
Почти каждый вечер у нее собиралась ребятня, послушать очередную историю. Так и в этот зимний вечер баба Нина ждала детишек. Испекла вкусный сладкий пирог и заправила самовар ароматным чаем.
– Верка, ты куда уже намылилась на ночь глядя? Опять к Нинке? Вам там, что? Медом намазано?
«Ну, откуда мама все знает?», подумала Верочка.
Восьмилетняя девчушка была седьмым ребенком в большой семье. Маму свою, Степаниду Ивановну, она всегда слушалась, но в этот вечер ей так хотелось пойти к бабе Нине. Ведь сегодня будет история про деревенскую колдунью, а это так интересно, хоть и страшновато.
– Верка, ты чего молчишь, как в рот воды набрала? – опять спросила Степанида Ивановна, вытирая руки о фартук, которые только что замесили пышное тесто для пирожков.
Верочка собралась с духом и выпалила:
– Мам, ну там много ребят будет. Все пойдут, а я что хуже всех?
Но потом поняла, что нахрапом не возьмешь и законючила:
– Мамочка, пожалуйста. Я всего на часик.
– Знаю я этот часик, опять придешь за полночь, – устало посмотрев на дочь, произнесла Степанида Ивановна, затем продолжила, – вот, схватят черти за ухо и откусят.
Верочка уже представила свое откушенное ухо, но стояла на своем, умоляюще смотря на мать. Через минуту были сказаны заветные слова:
– Ладно. Иди. Только оденься потеплее. И возьми мой теплый платок. На дворе морозище, – и в след добавила, – да во дворах не заплутай.
Радостная Верочка, пока мама не передумала, стала быстро собираться. Валенки, тулупчик, варежки из овечьей шерсти, шапка и мамин теплый платок, который она покрыла сверх шапки, перевязав его крестом на поясе.
Валенки ей были велики, они достались от старшей сестры, впрочем, в гардеробе Верочки мало было своих вещей. Идти было тяжеловато. Маленькие ножки утопали в снегу почти по колено. Дорожки между соседями были плохо утрамбованы – по гостям ходить было некогда.
Верочка торопилась, но идти быстрее никак не получалось. В ее маленькой головке копошились всякие мысли: «Ребята, наверное, уже все у бабы Нины сидят в тепле и пьют чай». Потом она опять представила свое оторванное ухо. Над головой послышался какой-то шорох. По спине пробежался легкий холодок. Посмотреть вверх было боязно. Страх подстегнул и как по волшебству валенки латанные-перелатанные превратились в валенки-скороходы.
