Люди безответственно относятся к жизням тех, кто их окружает. Зачастую мы делаем себе хорошо, не задумываясь хорошо ли это для других. Чем это обернётся? Какова будет расплата за наше «хорошо»? Да. Я достаточно уже видела и знаю, чтобы понять – два мира слились внутри меня воедино, и им комфортно. Я никогда не стану такой, как Марта. Никогда не стану такой, как Лавиния Браун. Я Белоснежка, но только в реальной жизни. Я та самая невинная женщина, которая всё ждала и ждала, когда же её спасёт принц, и когда вера в добро вернётся к ней бумерангом, когда над головой вновь вспыхнет радуга, ведь ливень так утомляет, хотя и жила в нём двадцать семь лет, но всё же мечтала о радуге. Прошедшее время. Мои мысли застряли именно в этом промежутке, потому что сейчас всё изменилось. Я стала другой, и это не конец, это только начало моего преображения. Я злая королева, которая может без зазрения совести манипулировать человеческими страхами. Я добро и зло. Я похоть и невинность. Я боль и сладость. Я тщеславие и щедрость. Во мне, как и в каждом человеке, уживаются дьявол и ангел. Каждый из них силён. Каждый готов бороться за себя. Но ни один из них не может помочь мне понять самое главное: какого чёрта творит Лазарро? Это теперь вопрос на миллион фунтов.
Бывают мужчины, с которыми тебе никак. То есть они есть, но в то же время ничего и не изменится, если их не будет. Время не остановится. Боль не разорвёт сердце. Ночь сменит день. Шаги не замедлятся. Улыбка не погаснет. Ничего не станет другим. Такие мужчины напоминают изношенную пару туфель. Ты идёшь, сбрасываешь их и не жалеешь об этом. Они как смена кожи у змей. Ты тоже обновляешься и продолжаешь жить дальше.
Бывают мужчины, с которыми ты слышишь своё дыхание. Оно глубокое, когда они отворачиваются. Оно поверхностное и сбившееся, когда они смотрят в твои глаза. Время останавливается. Боль вспыхивает, как горящая татуировка на коже, напоминая о себе. Ночь сменит день. Шаги станут увереннее. Улыбка будет подарком. Ничего не останется прежним. Такие мужчины похожи на костёр. Они сжигают всё на своём пути, оставляя пепел, разрушения и слабый огонёк надежды. Он красив, и рядом с ним так тепло, но тебе всё мало. Ты тянешься к нему. Тянешься. А потом он кусает тебя. Кусает. Ты извиваешься в его объятиях. Тебе жарко. Душно. Больно. Страшно. Хорошо. Ты получаешь извращённое наслаждение от ожогов, оставленных им. Ты плачешь, мажешь мазью раны и снова жаждешь этой встречи. Ты уже знаешь, что произойдёт дальше, но эта наркотическая зависимость слилась с твоим ДНК. Именно она его изменила, и ты уже никогда не станешь прежней. Ты пойдёшь дальше, наслаждаясь мазохизмом, и именно в нём увидишь свою власть. Она опьяняет, делает тебя сильнее, ведь терпеть боль и получать от итога удовольствие намного сложнее, чем причинять её. Для этого нужно терпение. Но порой терпение заканчивается…
– Мэм, ваш чай.
Втягиваю в себя тёплый летний воздух и аромат зелени вокруг. Широко улыбаюсь и поднимаю голову.
– Благодарю, Симон. Присядь напротив, составь мне компанию, – предлагаю я.
– Простите, мэм…
– Это приказ. – Моя улыбка становится лишь воспоминанием. Мужчина делает глубокий вдох и садится в кресло напротив меня.
– Сегодня прекрасная погода, не так ли? – Вновь улыбаясь, разливаю чай в две кружки.
– Вы правы, мэм. Солнце, – отвечая, сухо кивает мне. Передаю Симону кружку и откидываюсь в кресле.
– Но когда-нибудь небо затянет тучами. Всегда приходит время для туч. Ты так не считаешь?
– И вновь вы правы, мэм.
– Как тебе чай? – интересуюсь я.
Симону приходится сделать глоток, и он сдерживается.
– Достойный вас.
– Такой же крепкий?
– Нет, такой же горький.
Тихо смеюсь и качаю головой.
– Я горькая?
– Отрава, мэм.
– Жаль, что только ты это понимаешь. Итак, когда тучи будут над нашими головами?
– По прогнозу погоды, в ближайшее время ожидается аномальная жара.
– Что ж, я устала от неё. Есть ещё какие-то новости?
– Хм…
– Да-да, я спрашиваю про нашего дикаря. В каких джунглях он на этот раз и сколько деревьев изрубил?
Симон цокает и закатывает глаза.
– Я жду ответа, – напоминаю.
– Семь пентхаусов и три машины.
– Вау, да он бьёт рекорды. Это только за двое последних суток, подскажи мне?
– Именно.
– И долго это будет продолжаться?
– Я не имею ответа на ваш вопрос, мэм.
– Такое с ним уже случалось? За неделю он уничтожил тринадцать квартир, восемь машин, три мотоцикла и, предполагаю, убил нескольких людей, верно?
– Увы, мэм, – мрачно подтверждает Симон.
Прикрываю глаза на пару мгновений.
– Когда он вернётся?
– В его планы это не входит. Он буквально пару часов назад отправился в первый пентхаус, где вы уже были, и пока не собирается оттуда съезжать, – сообщает Симон.
– Потрясающе, – шиплю и резко поднимаюсь.
– Пистолет. Дай мне чёртов пистолет, – говорю, требовательно протягивая руку.
– Мэм…
– Пистолет! Иначе я переверну этот стол. Он меня заразил своими припадками. Он сотворил со мной ужасное. Я не умею это контролировать и сейчас готова превратить в щепки этот дом. Пистолет, – рычу я.
Симон встаёт и достаёт оружие. Он вкладывает его мне в руку.
Резко разворачиваясь, снимаю предохранитель и вытягиваю кисть вперёд.
– Мудак! – Раздаётся выстрел.
– Ненавижу тебя!
– Ублюдок!
– Трусливая тварь!
Залпы выстрелов оглушают меня, но с каждым из них лучше не становится. Наоборот, подавленное, пугающее меня состояние лишь усиливается.
Тяжело дыша, бросаю взгляд на Симона.
– Надеюсь, что он услышал это в Нью-Йорке, – горько шепчу и кладу пистолет на стол.
– Мэм…
– Не надо, Симон. Он говорит одно, делает второе, а думает, вообще, о третьем. Лазарро самый неадекватный человек в этом мире. И он даже шанса мне не оставил, чтобы понять, что за чертовщина с ним случилась. – Дёргаю головой и приподнимаю подбородок.
– Хм, мэм, вы же…
– Я сделала то, что была должна. Не смей ещё и ты оспаривать моё решение. Лазарро и Итана по горло хватает. Они спелись, как и обычно. Бросили меня здесь одну, абсолютно ничего не понявшую в их поступках. Мало того, мне пришлось ухаживать за шлюхой Лазарро, которую он чуть не убил. Думаешь, я счастлива была это делать? Нет. Мне было противно, что он ни черта не оценил. Надеюсь, что Бруна справится сама, находясь рядом со своей семьёй. – Запускаю пальцы в волосы и стараюсь угомонить проклятых демонов, терзающих мою душу с той самой ночи. Мне так паршиво.
– Ей уже лучше благодаря вам, мэм. Вы можете гордиться собой, она жива…
Горько бросаю на него взгляд.
– Это не то, чем я хотела бы гордиться. Абсолютно не то, – шепчу и, разворачиваясь, иду в дом. Симон следует за мной, как и ещё несколько парней. Мне оставили их. Надсмотрщики. Они не позволяют мне гулять дальше бассейна и постоянно следят за каждым моим шагом. Они закрыли мой балкон по приказу Лазарро. На самом деле его просто забили деревянными досками, и теперь моя спальня напоминает какой-то загон для скота.
