Лил сильный осенний дождь. Молодой человек лет тридцати быстро шагал по мокрым питерским улицам. Он не замечал дождя, как не замечает ничего человек, в чём-то кому-то обязанный. Слова «долг», «должен» для кого-то – пустой звук, лишь временные неудобства. Небольшая заноза, давящий ботинок на любимую мозоль, назойливый комар, от которого можно отмахнуться. Всё это подошло бы для простого обывателя, который занял у соседа сто рублей и не отдал, но не для Григория Лаврова. Все его мысли были сосредоточенны лишь на одном: ОН БЫЛ ДОЛЖЕН! И, может, ничего страшного не было в том, что фреска, привезённая заказчику из Египта, оказалась подделкой, однако деньги, полученные за нее, он уже потратил – потратил на ту, которую любил и от которой уходил сейчас в смятении…
Любовь – деньги, деньги – любовь. Когда у него были деньги – была «любовь». В таком разбитом состоянии он переступил порог человека, у которого была назначена встреча, но он на неё ни за что бы не пошёл, если бы его не загнали в угол с этими деньгами.
Обычно заказчики связывались с ним по Интернету, но в этот раз раздался звонок и короткое: «Зайди ко мне, ты мне нужен».
Человек, которому он так срочно понадобился, – довольно известный в особых кругах пластический хирург, заработавший деньги в постсоветское время, преображая лица людей с сомнительной репутацией, которым необходимо было срочно «исчезнуть».
Но речь не о них, а о том, куда вкладывал деньги этот «достопочтенный» человек. Всей страстью его жизни было собирательство редких артефактов, на поиски которых он не жалел ни времени, ни средств. Постепенно это переросло в болезненное, сводившее его с ума влечение. Пока позволяли силы, бывший хирург сам, с несколькими помощниками, мотался по всему миру, устраивая где легальные, а чаще – никем не санкционированные раскопки. Но после того как в Африке он переболел инфекционными заболеваниями и чуть не отправился к праотцам, здоровье его сильно пошатнулось. Возраст начал давать о себе знать, и ему пришлось искать человека, который мог бы выполнять его поручения с достаточной точностью, но в то же время и не очень щепетильного в законности этих изысканий. Звали хирурга Анатолий Павлович Семеникин.
Нужного человека он нашёл в лице Григория Лаврова два года назад. «Роясь» в Интернете, Анатолий Павлович наткнулся на объявление о предложении любых услуг в области археологии и раскопок. При личной встрече Семеникин выяснил, что Григорий – выпускник детдома, окончил Санкт-Петербургский государственный университет, кафедру археологии.
«Это хорошо, что детдомовский, – подумал про себя хирург, – если где-нибудь пропадет – никто не кинется его искать…»
– Ты почему без зонта? – обратился он к Григорию, едва тот переступил порог. – Весь паркет мне испортишь, снимай плащ и проходи в комнату.
Гостиная Анатолия Павловича представляла собой редкостное зрелище.
На стенах висели небольшие стрелы из зелёного и серого обсидиана, антропоморфные погребальные урны, покрытые росписями неизвестных филиппинских племён, стояли на высоких полках у окна; китайские артефакты из жадеита, использовавшиеся для гадания пять с половиной тысяч лет назад, «прятались» за толстым стеклом в многочисленных стеклянных шкафах, стоявших вдоль стены. Глиняные таблички с шумерской клинописью бережно покоились на бархатных подушечках. С потолка на толстых цепях угрожающе свисали топоры кельтов времён поздней бронзы, изготовленные настоящими мастерами кузнечного дела три с половиной тысячелетия назад. Различные печати, талисманы и многие другие редкие и интересные вещи хранились в жилище этого странного человека.
Хирург поставил перед гостем начатую бутылку дорогого коньяка и тарелку с нарезанными ломтиками лимона, а также одну коньячную рюмку, так как сам, по здоровью, не употреблял этот напиток. Гриша посмотрел на лимон и сглотнул слюну.
– Зачем я Вам понадобился, доктор?
Он всегда употреблял это слово, когда хотел позлить Семеникина.
– Сколько раз я тебе говорил! Не называй меня так! – тряся нефритовыми чётками у его лица, почти прокричал хирург.
– Последний раз Вы обозвали меня бездарным недоучкой и сказали, что больше не воспользуетесь моими услугами.
– А! Ты ещё будешь строить из себя обиженного?! Из-за твоей липовой фрески я потерял… большую сумму денег, – воскликнул он, размахивая в воздухе огромной кубинской сигарой.
– Я верну деньги, – Гриша выпил и закусил лимоном, по телу пробежал озноб, он согревался.
– Да чёрт с этими деньгами! – Анатолий Павлович подошёл к окну и, задумчиво глядя на моросящий дождь, выпустил клуб дыма. – Пора и о душе подумать…
При этих словах хирурга губы Григория исказила кривая улыбка. В голове пронеслись десятки дел по контрабанде и перепродаже в Европе и бывших странах Советского Союза огромного количества археологических ценностей. Хотя, что скрывать, в половине всех этих дел был замешан и он, потому Лавров не строил на этот счёт никаких иллюзий, прекрасно зная, чем это может для него закончиться.
– О душе?! – Гриша налил себе ещё коньяка. – Не поздновато ли?
Хирург развернулся от окна и посмотрел в чёрные глаза гостя так, что у того по коже побежали мурашки. Это был холодный, гипнотический, пронизывающий насквозь взгляд змеи.
– Не юродничай, мальчишка, – угрожающе тихо проговорил он. – Сколько я извлёк на свет божий удивительных вещей, которые сейчас не гниют в земле, а бережно хранятся в частных коллекциях достойных людей! А сколько я реликвий по музеям раздал?! Да какого я тут перед тобой отчитываюсь! – Он покрутил в пальцах сигару. – Если бы не я, был бы ты до сих пор голодранцем.
– Я и так голодранец…
– Да, но сейчас ты голодранец с хорошей квартирой, а раньше был просто голодранец. А насчёт денег… Я тебе давно советовал бросить эту, как там её, твою мамзель… Алёна?..
