ГЛАВА 1
Летний Норкингем, что притаился среди вересковых пустошей северного приграничья, туманного и колдовского, встречал Литу, чародейский праздник Колеса года, когда люди жгут костры и пляшут вокруг них, радуясь изобилию будущего урожая и расцвету природы… Радуясь лету и солнцу, и теплым ночам, и свету… и сокрушаясь о неминуемом – осеннем увядании, холодах Самайна и метелях, что принесут зимние неблагие ночи. Но пока люди веселятся и гадают, не спят всю ночь и встречают чародейство середины лета. Смельчаки ищут в лесах цвет папоротника, рискуя быть наказанными феями и нечистой силой, а сами фейри выходят из своих Холмов и невидимыми бродят среди людей, танцуют среди алого вереска, так похожего на кровавый подбой королевского плаща, и иногда — уводят с собой очарованных людей… Только вот не хотят ли те очарованные и сами идти вслед за сказкой и волшебными колокольцами, песней колдовских скрипок и голосами, что шепчут о вечности? Голосами тех, кого так боятся сейчас, и кого так почитали прежде – до большой войны между людьми и жителями Эмайн-Аблаха.
И только прихожане святой церкви, которые опасаются гнева Господнего, с осуждением смотрят на все эти веселые гуляния. Они точно знают – пограничье опасно, и живя тут – не стоит призывать нечистых. Фейри, демоны – все едино. Нелюди. Проклятые существа. Те, кто не знают божьего благословения. Те, кто боятся звона церковных колоколов и запаха ладана. Те, кто должен был исчезнуть в пекле, где им самое место, но отчего-то все еще ходит тенями среди вереска. Неблагими. Порочными тенями. Соблазняя и искушая смертных. Даруя им только боль и предательства, пороки и тьму. Забирая у них души, гася свет…
Преподобный Николас Барлоу, викарий приюта Святой Магдалины, проводил этот вечер и ночь в молитвах и раздумьях, не разрешая себе даже смотреть в окна – чтобы не соблазниться этим волшебным вечером.
И волновался о своем юном и слишком увлекающемся и беспечном племяннике – Алистер Рид приехал к нему погостить с южного побережья после гибели отца. Юноша не был слишком благочестивым, и загадки Эмайн-Аблаха, а также прелестные очи соседки Дженни, которая и позвала Алистера на празднование Литы, манили и чаровали его намного сильнее, чем святые писания и мессы. Барлоу уже не рад был, что согласился какое-то время опекаться судьбой юноши – боялся, что тот вовсе отобьется от рук, что принесет немало горя его матери, которая надеялась, что ее брат-священник сумеет обуздать дикий и горячий норов мистера Рида.
Но эта ночь с ее бесовскими плясками и верованиями оказалась сильнее преподобного Барлоу и его попыток убедить племянника оставаться дома.
Все праздники Колеса года, связанные с древними легендами и волшебниками-фейри, приносили священнику только страх перед демоническими порождениями… Однажды он уже вкусил соблазн. Пошел вслед за дочерью ада, дочерью бездны… за той, которая была прекрасна и молода, искушая его своим стройным телом и улыбками, своими ясными лучистыми глазами и сладкими, как медвяный сок яблок, речами… клятвами в вечной любви… А потом предала и исчезла в туманах Эмайн-Аблаха, едва не подведя этим своего мужа под виселицу, когда падре Барлоу обвинили в ее убийстве.
К счастью, тогда ему удалось доказать невиновность, но он удалился из своего прихода и переехал в этот маленький городок, отрешившись от всего мирского, чтобы помогать послушницам и сиротам приюта, который открыла в старинном замке баронесса Кэмпбелл, отдав его во владение своей давней подруге, ставшей настоятельницей. Мать Екатерина была всегда слишком строга, и лишь случившиеся год назад беды смягчили ее нрав, показали ей, что излишняя строгость может навредить. И молитвы Барлоу о том, чтобы Господь смягчил сердце этой жестокой женщины, в чьих руках была власть в огромном замке-приюте, оказались услышаны. И пусть устои приюта в целом мало в чем изменились, но строгость была послаблена, многие наказания и вовсе отменены, а за питанием и благоденствием сирот и послушниц следила теперь юная леди Аделаида Кэмпбэлл, которая и сама когда-то стала пленницей этого места… Леди часто приезжала в приют к своим подругами, которые заканчивали тут обучение, и планировала помочь им устроиться в столице.
А причиной столь явных изменений настоятельницы стала страшная беда. Были жестоко убиты девушки в приюте, и это преступление всколыхнуло более давние ужасы – как выяснилось, помощница матери Екатерины много лет тому принесла в жертву еще одну монахиню, открыв этим врата в бездну и впустив в мир порождение тьмы, демона Кернунна…
К счастью, эта история разрешилась, виновные были найдены, и их наказала сама судьба.
И только одно тревожило этим летом священника – к осени заканчивала свое обучение Селена Грант, подруга леди Аделаиды. И если все сложится, как того хотела юная леди Кэмпбэлл, – то девушка станет ее компаньонкой. Барлоу бы радоваться, что доля его подопечной будет счастливой – но мысли об ее скором отъезде вгоняли его в тоску и меланхолию.
Но даже себе он не был готов признаться в главном. И гнал от себя мысль о мисс Грант. Считал себя недостойным. Да и что он может предложить, кроме небольшого прихода в захолустье, проклятом приграничье? Селена может блистать в столице, а не тосковать в вересковых пустошах дикого края… И Николас не станет менять ее судьбу, не станет ей мешать. Она достойна более высокой партии.
Хлопнули двери. Вернулся Алистер, принеся с собой запахи костров и диких полынных трав. Барлоу смотрел, как он скидывает свой плащ, устраивается возле камина на втором кресле. В камине нет огня, лето теплое, но Барлоу почему-то любит сидеть именно здесь, глядя в темную прогоревшую золу или окно, что выходит на небольшую площадь с фонарями и башенкой с часами. Глядя на Алистера, можно решить, что он совсем еще ребенок – темные вихры непослушно падают на угловатое лицо, глаза горят мечтательностью и жаждой нового. Худощавый, жилистый. Острые черты, хищные. Лисьи. Барлоу нахмурился. Слишком много в его внешности изящности и тонкости, неуловимого чего-то, что заставляет бесконечно всматриваться в омут синих глаз, холодных как река зимой… Как у тех, кто живут за туманом. Барлоу слишком часто вспоминал другие глаза, когда смотрел на племянника… Неужели его тяга к иным, тем, кто живет за границей волшебного королевства, у него в крови? И он сам, и Алистер… Нет! Он усилием прогнал эту греховную мысль.
Если бы он или кто-то другой в его роду был проклятым полукровкой, то равно или поздно это проявилось бы. Проклятые… они другие, не от мира сего. И их тянет в Эмайн-Аблах. Или же они обнаруживают удивительные способности к волшебству… Он встречал проклятую – Аделаиду, новую баронессу Кэмпбэлл. У нее была метка фейри и она умела ходить за грань, в невидимый мир, где живут чудовища, где горит колдовской огонь бездны… той бездны, которую Барлоу называл пеклом.
