Сердце бухало так, что в груди делалось больно. В горле стоял ком, в ногах разливалась противная слабость. Я прислонилась к стене, чтобы не упасть.
Григорий смотрел с вызовом, с заносчивой презрительностью.
– Почему… зачем ты это делаешь? – через силу спросила я.
Он натянул джинсы, огляделся в поисках футболки. Та валялась у моих ног, и я с трудом подавила желание тут же заботливо поднять ее, будто угодливый слуга. Слишком много чести для этого бессовестного идиота.
Григорий отыскал взглядом футболку, подошел ко мне вплотную.
– С чего ты решила, что мне интересно перед тобой исповедаться? – холодно спросил он.
Кажется, он ни капли не раскаивался в содеянном. Да, точно не раскаивался.
Я против воли опять мазнула взглядом по смятой постели, по свесившейся с ее края шелковой простыне. Сглотнула.
– То, что ты делаешь, отвратительно, – выпалила я, вздернув подбородок. – Ты – отвратителен!
– Ни тебе читать мне мораль. – Усмехнувшись, он поднял футболку, не торопясь надел, но в сторону не отошел, навис надо мной скалою.
У меня почти сразу возникло ощущение, будто Григорий каким-то образом вобрал в себя весь кислород. Я делала один глубокий вдох за другим, но мне все больше не хватало воздуха.
– Если бы я с самого начала знала, что ты задумал, никогда бы не стала с тобой работать.
– Серьезно? – Он демонстративно вскинул брови. – А, по-моему, ты нагло врешь. Еще как стала бы, с превеликим удовольствием. Но зарплату, конечно, попросила бы больше.
Я мотнула головой. Меня почти трясло, хотелось оттолкнуть его, огреть чем-нибудь тяжелым.
– Не волнуйся, я выпишу тебе премию, – с насмешкой произнес он. – За все перенесенные моральные страдания.
– Да пошел ты! – сиплым голосом выкрикнула я. – Мне от такого, как ты, ни копейки не надо. И вообще, я больше на тебя не работаю!
Я попыталась ускользнуть в прихожую, но Григорий перехватил меня, прижал к себе. Сквозь мое тело прокатилась волна жара, а сразу после нее внутри все болезненно сжалось, тоненько заныло.
– Отпусти! – Я попыталась вырваться – задергалась, как рыба, попавшаяся на крючок. – Отпусти сейчас же! Вообще, не смей ко мне больше прикасаться. Мне теперь и смотреть-то на тебя противно.
Он будто не слышал. Держал меня крепко-крепко и почти не шевелился. Довольно скоро я выдохлась, перестала брыкаться. И тогда, вплотную приблизив губы к моему уху, он тихо сказал:
– Яна, не беси меня. В гневе я страшен. Я мстителен и упрям. Я вообще, как ты убедилась, то еще чудовище. И, видит бог, мне плевать на твои душевные терзания. Плевать! Чтобы не происходило, ты обязана играть свою роль до конца. Как и договаривались.
Несколько дней назад
Когда я вернулась из продуктового, Степа болтал с мамой по видеосвязи.
– Да, очень хорошая квартира. Не обманули. Не волнуйся, мамуль, – частил Степка, расхаживая туда-сюда. – Стиралка есть, холодильник тоже. И даже кондей, кстати, стоит. Вид какой из окна? Вид хороший. Нет, сейчас показать не могу, солнце в окно светит: ты все равно ничего не увидишь. Я тебе потом фото пришлю.
Разувшись, я перехватила Степку, помахала маме в камеру телефона.
– Яночка, надеюсь, ты носишь мой браслет? – взволнованно спросила мама. – Не снимаешь?
– Конечно, ношу, – соврала я.
Маму что-то смутило в моей интонации, переменившись в лице, она грозно потребовала:
– Так, покажи мне правую руку.
Я растерялась, стала припоминать, куда дела мамин браслет. Степа пришел на помощь: показал взглядом на подоконник. Точно, именно там я этот дурацкий браслет и оставила. Я отпрянула от телефона, подбежав к окну, быстрей напялила браслет на руку.
– Яна! – взвыла мама так, будто ей на ногу что-то уронили. – Ты что, не носишь браслет?
– Ношу! – закричала я, возвращаясь к брату. – Вот!
Я помахала рукой с браслетом перед камерой телефона.
– Не вздумай снимать, – рыкнула мать. – Еще не хватало, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты ведь знаешь: у меня слабое сердце – я этого просто не перенесу. А браслет прям очень хороший. Мне в магазине «Эзотерика для всех» сказали, что такие сметают в два счета. Они не только привлекают удачу, но еще и от сглаза защищают.
– Мамуль, я его не снимаю, правда, – заверила я.
– А подкову вы над дверью повесили? – Мама почему-то еще больше заволновалась.
– Мы как раз собирались этим заняться, – смущенно пробормотал Степа. – Сейчас найдем что-нибудь потяжелей и присобачим подкову.
– Не забыл, что вешать надо рожками вверх? И букет из чертополоха достаньте из коробки, поставьте в вазу, – напомнила мама. – Вот вроде взрослые уже, а все равно вас надо каждый раз контролировать.
Степа послал мне страдающий взгляд, но я его проигнорировала, сбежала на кухню – перекладывать покупки в холодильник. Мама у нас немножко ку-ку и с ней не так-то просто, но сейчас была именно Степина очередь терпеть мамину придурь.
Минут через пять Степа свернул разговор с мамой и притопал ко мне.
– Ну ты даешь, Янка! – возмутился он. – Чуть маму до скорой не довела. Не снимай уже этот чертов браслет, пожалуйста.
– Да он неудобный, зараза, – пожаловалась я. – Бусины чуть что прямо в кожу впиваются.
– Терпи, – строго сказал Степа. – Я же терплю медальон из кедра и булавки во всех карманах. А ты что как маленькая?
– Да ты тоже хорош: зачем-то фото из окна пообещал. Совсем с головой не дружишь.
– Не волнуйся, я в интернете что-нибудь симпатичное найду.
Мы со Степой, не сговариваясь, вышли на балкон, оглядели местность. Прямо рядом с домом начиналось огромное кладбище. Сейчас оно выглядело, в принципе, неплохо: утопало в зелени. Но кресты и надгробья, конечно, все равно проглядывали там и сям. Если мама узнает, что мы поселились в таком месте, ее точно кондратий хватит. Но у нас не было выбора. Цены в Краснодаре, куда мы только на днях переехали, оказались выше, чем мы ожидали. Нам, в общем, и выбрать-то было не из чего – с нашими скудными сбережениями. Даже за эту квартиру – у кладбища – пришлось побороться с целой кучей других квартиросъемщиков. Степка, между прочим, всю дорогу строил риелторше глазки, чтобы квартиру отдали именно нам.
– А до парня, который тебя обещал на работу взять, ты дозвонился? – спросила я.
– Не-а, – грустно ответил Степа. – Его телефон по-прежнему отключен. Похоже, этот крендель решил меня кинуть.
– И что ты собираешься делать?
– В первую очередь, начну тебе работу искать, – немного подумав, деловито сказал Степа.
– Почему мне?
– Ну как же? – Степа ухмыльнулся. – Ты моя старшая сестра – ты просто обязана меня содержать. Я человек творческий, нежный и ранимый. Буду лежать на диванчике – залечивать душевную травму после кидалова. А ты будешь деньги носить, нас обоих кормить.
