Эта книга про автостоп – и не только. Ведь кто обычно ездит автостопом, в поисках ли приключений, в жажде ли новых знаний и нового опыта? Те, кому «двадцать плюс-минус немного». Однако герою этой книги – двадцать плюс много, у него хорошая работа, семья и дети. И тем не менее отчего-то он с завидной регулярностью бросает всё это и уходит на трассу, подвергая себя всем превратностям дорожной судьбы. Почему? Что толкает его к тому, чтобы время от времени испытывать жизнь на прочность, оставаться одному, пускаться в мутную воду неизвестного, отрекаясь от размеренной и понятной жизни, которую он ведёт? Ответить на этот вопрос хочет не только читатель, но и сам герой книги. Потому что ответить на него – значит, приоткрыть что-то смутное, сокрытое, пока ещё не понятое в русском человеке вообще. Потому что так же, как этот мечтательный автостопщик, неизвестно чего ищущий на просторах России, чего-то ищут и ждут все остальные, все, кто мотается, или не мотается, или сидит на месте – и томится, томится. Смутная душа как кочевник, привязанный к коновязи вместо своего коня, – вот вам русский человек в призме этой повести. И хорошее часто для него плохо, а плохое как бы и ничего.
Так о чём же книга? Да, о дороге, да, о русском человеке. И, конечно же, о самой России, о её непутёвой, нищей, но такой невозможно родной и понятной жизни в закоулках, куда иначе, нежели как по прихоти дорожной судьбы не попадёшь. Но в первую очередь книга о самом Андрее Пермякове, большом, трогательно добром поэте, глядящем на Россию любящими и ироничными глазами. Поэтому не ждите от повествования художественных изысков. Да в ней даже сюжета как такового нет! Это тот жанр селфи-прозы, которая выросла из ЖЖ и статусов в facebook’е и которую раньше именовали бы дневниковой, а в наше время – non-fiction. Ну, а что? И о себе, и о России, и обо всём, что действительно любишь, только так и надо – честно и без фикций.
Пермяков – человек наблюдательный, остроумный и небеспристрастный. Субъективизм – не порок даже когда автор сочиняет очерк, а тут художественная проза, которая порою только маскируется под дорожный очерк. Если кто помнит, в русской литературе куда более известен пример противоположного свойства, когда невинным жанром дорожной прозы лишь маскировался политический памфлет. Его автор, Александр Радищев, проехался на перекладных только из Петербурга в Москву, но и этого краткого путешествия автору хватило, чтобы заработать срок. Пермякову эта участь, пожалуй, не грозит: в «Темной стороне света» практически нет политики в чистом виде и нет обличений сильных мира сего. Ну а то, что после путешествия у автора в сухом остатке – скорее, горечь, чем радость, так ведь он писатель-реалист, а не фантаст.
Мы стояли на плоскости возле пересечения трассы М9 «Балтия» с Малым бетонным кольцом. И Луна переменно отражалась стеклянными гранями пустого киоска на другой стороне дороги. Миша стоял и стоял, а я стоял и ныл:
– Давай уже тачку вызвоним? Если чего, карта дисконтная есть.
Михаил, однако, вёл среди меня идеологическую работу:
– Андрей, когда ты останешься один и совсем без денег, ты увидишь, сколько вокруг добрых людей. Они тебе всегда помогут.
Кажется, парень был прав: он жил у меня второй месяц сряду и заработков действительно не имел. В Подмосковье Мишаня писал роман о жизни современных молодых людей, потерявших ориентиры. Труд целиком пребывал в стадии замысла. Ещё Михаил время от времени просил денег на ведение домашнего хозяйства и, качественно сэкономив, выпивал бутылку водки на берегу пруда, где разводили печальную стерлядь к столу допетровских царей. Иногда к нам приезжали знакомые с Мишей девушки. Порою это совпадало с приездом девушек и молодых людей, знакомых со мной. Тогда я проводил ночь под столом в спальном мешке оранжевого цвета. Но вы не думайте, будто я там плохо отдыхал: девушки сооружали мне домик из покрывал и пододеяльников, точно в дошкольном возрасте, когда играли в дочки-матери. В наших краях, впрочем, игра эта называлась «об домá».
Миша при изобилии гостей шёл ночевать в лоджию. Вообще, его отношения с противным полом удивляли целомудрием. Спали, во всяком случае, они порознь. Даже когда я возвращался с работы и компания, буйствовавшая накануне, медленно пробуждалась, Михаил вещал, сидя в кресле, а барышни ему глядели. Голый до пояса, причёской и фигурою своей молодой человек напоминал хатха-йога Мухтара Гусенгаджиева. Иногда, в присутствии особо стеснительных девиц, Михаил надевал футболку. А при двух из них, бывших, вероятно, самыми благодарными ученицами, – мою рубашку цвета нежнейшей свинины. Она казалась на нём смирительным халатом из фильмов про старые психлечебницы. Готовил будущий литератор прекрасно, бифштексы нарезал поперёк волокон, а отбивал их без фанатизма, до сочности. И сыпал на варёную картошку красиво синеющий базилик.
Однажды, смешав водки и украинских таблеток анальдим, где был димедрол, Мишка начал смешно говорить:
– Хи-хи-хи-хи. Не. Ха-ха-ха-ха!!! А чо, а чо у тебя руки так интересно шевелятся? Не, не может такого быть. Ой, а зачем вы теперь плоские стали? Клёёёёвые такие, только плоские. Ой. Опять. Вы говорите, а губы у вас, как в мультике, шевелятся. Я такого с пяти лет не видел.
Но и в тот вечер он держал себя с гостившими юницами весьма отстранённо. Это уже в сентябре вернётся моё семейство, и один использованный презерватив жена найдёт под ванной, а второй – дочка под кроватью. Дочкин гневный вопрос, кстати, удивит меня:
– Папа, откуда он тут?
Спроси она «что это?», так мне б спокойней было. Одиннадцать лет всё ж девочке только.
Впрочем, эта история произойдёт позже и к автостопу отношения иметь не будет. Летом же меня расстраивала лишь необходимость каждое утро просыпаться в семь утра и к восьми непременно быть на работе. Пили-то иногда до пяти.
Но в ту августовскую ночь, стоя на плоскости схождения трассы М9 «Балтия» с Малым бетонным кольцом, мы были трезвы, возвращаясь с дорог. Я из Твери, а Михаил из Питера. Встретились именно в Твери. Мужская езда автостопом вдвоём, конечно, абсурдна. Схожим образом, наверное, выглядит парный однополый балет на льду. Говорят, такой случался на Олимпийских играх для людей современной ориентации. Маскулинная двойка на перекладных движется вполовину медленней одинокого дяденьки или пары мальчик-девочка.
