Петр Коновалов живет в городе Новый Гиенов на углу улиц Базарной и Максима Горького в новом многоэтажном доме на втором этаже. Окна выходили на восток. У него была уютная однокомнатная квартира, выделенная ему мэрией по программе «Путь к улучшению жилищ» Мебель также купили за счет городского бюджета.
Петр работал в редакции городской газете «Наш город». Зарабатывал не так уж и много, но все же это вполне хватало на жизнь и на разные маленькие ее удовольствия типа: сходить вечерком в кафе, в кино, театр и прочее. Коновалов мог себе позволить летом провести отпуск где-нибудь в Турции.
Каждый день Петр Коновалов совершал один и тот же ритуал: ровно в семь утра он вставал, шел в ванну, где тщательно выбривал суточную щетину, всякий раз удивляясь как это она успевала за такой короткий срок подрасти, чистил зубы, умывался. Затем готовил себе завтрак, состоящий или из яичницы с беконом, или запеканки, т. е. в выборе утренней еды он был не постоянен, но всегда выпивал чашечку крепкого кофе.
Ровно полдевятого Петр выходил из дома. Одет он был обычно в костюм кремового цвета, белую рубашку и черный галстук. Белые лакированные туфли несколько диссонировали с общим стилем его рабочего наряда, но Петр полагал, что так он выглядит более презентабельно.
Редакция газеты находилась совсем недалеко от его дома, и путь до нее он преодолевал без помощи какого-либо транспорта. Это служило своеобразной утренней зарядкой, несколько освежало мысли и настраивало на творческий лад.
Коновалов вел в газете колонку книжного обозревателя. Работа его состояла в основном в том, что он прочитывал ту литературу, которая была издана в течение месяца, и на страницах газеты делился с читателями своими мыслями по поводу прочитанного. Иногда главный редактор поручал ему сходить на какое-нибудь мероприятие, связанное с литературной жизнью в городе и написать репортаж по этому поводу.
Редакция газеты занимала почти весь первый этаж в «Доме печати». Здесь всегда было шумно, суетно, кто-то приходил, кто-то уходил, о чем–то болтали, решали какие-то дела и лишь Коновалов практически не участвовал в общем процессе обмена мнений и информации.
Рабочее место Коновалова помещалось в одном из многочисленных кабинетов редакции, в просторной светлой комнате его стол стоял у окна. Вместе с ним в этом же кабинете пребывали и две молодые девушки Леночка и Люся. Чем они занимались, Коновалову было неясно: толи набирали тексты, толи готовили чай и кофе главному редактору и его гостям, но в течение дня они беспрерывно разговаривали, смеялись и почти не обращали на Коновалова никакого внимания. Впрочем, к болтовне девушек Коновалов привык, как привыкают к жужжанию вентилятора. Он почти никогда не прислушивался к их разговорам.
День обычно начинался с того, что Коновалов включал компьютер, выходил в сеть, просматривал последние новости и сайты библиотек, а также некоторые блоги. Затем отвечал на немногочисленные электронные письма, иногда подключался к какому-нибудь форуму, участвовал в спорах. В электронном мире его знали под именем nekrofil83. Псевдоним этот он себе не придумывал, просто подписался тем словом, которое первое пришло в голову.
После общения в Интернете Петр приступал к основным своим обязанностям, т. е. к чтению книг, которые всегда у него стояли стопами и на столе и на полу. Надо сказать, что в Новом Гиенове много издавали разных книг, так как писательская организация небольшого города была довольно большой. Каждый состоящий в этой организации писатель имел право раз в два месяца издавать одну книгу за счет средств городского бюджета. Кроме того, существовало несколько литературных объединений, также ежемесячно издававших журналы, короче говоря, Коновалову было что почитать. Иногда у него складывалось такое впечатление, что написанное местными писателями читал только он один и, наверное, Петр был недалек от истины.
Начав очередной свой рабочий день Коновалов уже не помнил, почему вдруг он стал прислушиваться к разговору своих соседок. Может быть, его удивили те обрывки фраз, которые долетали до него: «разорвана надвое», «вырвано сердце», «кругом кровища». Петр взял кружку с кофе, оторвал жопу от стула и подошел к окну, делая вид, что рассматривает пейзаж за окном. На самом деле он прислушивался к разговору девушек, которые на него не обращали совершенно никакого внимания, потому что воспринимали его как один из элементов мебели. Светленькая Лена рассказывала Люсе, пуча глаза:
– Представляешь, какой ужас!? Ну, ты знаешь Нинку из отдела «Сельского хозяйства»? Вот сегодня утром нашли ее на озере. Точнее то, что от нее осталось – там руки, ноги. Говорят, маньяк в городе появился. Прикинь, когда наступает тёмное время суток, нападает на молодых женщин и рвет их на части, ну просто кошмар какой-то!
Лена еще что-то щебетала, но Коновалов ее не слушал уже: он в задумчивости вышел в коридор и направился в курилку. Здесь он встретил поэта Сашу Семёнова, который держал в правой руке потухшую сигарету, а в левой блокнот, в него он пристально и напряженно смотрел. Увидев Петра, Саша сразу обратился к нему:
– О, привет Петюня! Я вот стих для сельхозотдела сочиняю. «Сев» называется, вот послушай первую строчку:
Лесом послали, лесом иду,
Воздух воняет, поют какаду.
А, как тебе?
– Да так чего-то. – Сказал Коновалов, раскуривая сигарету.
– Это почему? – Сразу обиделся Саша. Петр затянулся и меланхолически заметил:
– Ну, у тебя же «Сев», стихотворение называется? Я так понимаю, сеют в наших широтах, но почему-то какаду поют. Ты че бананы сеешь?
– Разумно. – Согласился Саша и погрустнел, но потом оживился и сказал:
– Слыхал, у нас маньяк Нинку зарезал?
– Да, девчонки трепятся сейчас.
– Ваще, жесть. Ну ладно пойду, сегодня надо в отдел стих сдать.
И Саша вышел из курилки. Он всегда был одет в рваные на коленях джинсы и майку с каким-то забавным принтом, сейчас вот мальчик с приспущенными штанами и ночным горшком в руке. Семёнов был худ, поэтически бледен и имел большие, выразительные глаза, которые поражали девушек в самое сердце.
Смерть Нины огорчила Петра. Не то, что он с ней дружил, да он даже толком ее и не знал, так в коридорах редакции встречались иногда и парой слов перекидывались или в кафе за одним столиком оказывались порой за чашкой кофе. Помнится, Нинка была неплохим собеседником – ироничным и тонким в своих суждениях. Коновалов словил себя на мысли о том, что это в его жизни первая смерть человека, которого он знал близко, ну, т. е. видел каждый день, здоровался, улыбался и даже, так или иначе, общался с ним. Нельзя сказать, что Нина ему нравилась как женщина, но он испытывал к ней симпатию, как к человеку, что у Коновалова было редкостью. И вот ее убили.
