Призрак Чудодея появился на улице Ведьминской в конце апреля. Было холодно для весны, шли дожди, по ночам над землей стлался туман, повсюду поблескивали лужи. Жидкая грязь одинаково жадно липла к щегольским туфелькам и к резиновым сапогам. Может быть, поэтому призрак Чудодея встретился водному колдуну Роману Вернону. Чудак был точь-в-точь как при жизни – одет в старенькое драповое пальтецо и фетровую шляпу с обвислыми полями. Бывший глава колдовского Синклита стоял посреди улицы и что-то высматривал за забором ближайшего дома. Впрочем, увидеть поверх кирпичного забора в два метра высотой было ничего нельзя. Хоромы за забором принадлежали заместителю мэра Жилкову.
Чудодей слегка просвечивал, вокруг сутулой фигуры подрагивала зеленоватая аура.
«Кто знает, может и не призрак, может, это живой Чудодей!» – окрылился фальшивой надеждой Роман.
Утверждали же колдуны наперебой: не было в гробу тела вовремя похорон. Потому и не открывали крышку, гроб вынесли из морга не только заколоченным, но и закрытым черным покровом, непроницаемым для колдовского взора. Так и опустили в могилу на старом темногорском кладбище. Когда кидали землю, гулко отвечала крышка гроба, и чудилось в этих звуках жалобное: рано еще, рано, рано…
– Михаил Евгеньевич! – окликнул бывшего главу колдовского Синклита Роман.
Чудодей поднял голову так, что стало отчетливо видно лицо под обвислыми полями шляпы. Лицо было белым, будто вылепленным из влажного, напитанного талой водой снега. Ничего не сказал Чудодей, только приложил палец к губам. А потом быстро засеменил по обочине, пробираясь мимо огромной, отсвечивающей черным стеклом лужи.
«Призрак шагал бы прямиком по воде, не боясь замочить ноги», – подумал Роман.
Водный колдун последовал за Чудодеем. А про себя усмехнулся:
«Надо же, точно призрак отца Гамлета!»
Подобное сравнение показалось уместным: Михаил Евгеньевич при жизни слыл книжным колдуном, волшебную силу из бессмертных книг черпал. Почему бы ему после смерти не сделаться подражателем литературных персоналий?
Сравнение это встревожило: всем известно, для чего призрак папаши Гамлета смущал неустойчивый разум датского принца. Ничего хорошего из этой затеи не вышло, Клавдия похерили, но ведь и остальные полегли, виновные и невинные – все в одну яму.
Однако никаких тайн Роману призрак Чудака поверять не стал, молча добрался до пролома в недостроенном заборе вокруг соседнего участка и исчез. Участок был тот самый – где Чудодей умер внезапно полгода назад. По приказанию колдовского Синклита Роман Вернон лично обнес забор охранными заклинаниями, чтобы никто из посторонних здесь не шлялся и не пытался проникнуть в недостроенный дом. Однако от призраков заклинаний не накладывалось, посему Чудодей миновал границу, не замешкав. Водный колдун последовал за ним (собственные чары для чародея не преграда).
За забором все было таким же, как в то осеннее утро, когда Роман обнаружил на ступенях крыльца мертвого Чудодея: голая земля, груды щебня и песка, нежилой дом с пустыми провалами незастекленных окон. И как в то утро, на бетонных ступенях сидел Чудак. Сидел неподвижно, прижавшись виском к покрытой белым налетом стене. Как будто вслушивался. Роман тоже напряг слух, но никаких звуков чуткое ухо водного колдуна не уловило: царила поразительная, абсолютная тишина. Стоило осознать эту ее потустороннюю абсолютность, как озноб пробежал по спине.
Роман направился к дому. Ноги тут же налились тяжестью.
«Не надо, не ходи…»– остерег сам себя повелитель водной стихии.
«Ничего страшного, – отвечал колдун так же мысленно. – Колдовского обруча на мне нет, никуда я из этого дома не попаду, никуда не шагну – ни в пространстве, ни во времени…»
Чудак не двигался.
Роман подошел, остановился.
– Михаил Евгеньевич! – окликнул он сидящего.
Тот поднял голову, и тогда Роман разглядел, что это уже не Чудодей, и даже не его призрак, а покойный дед Севастьян, чем-то неуловимо схожий с прежним главой Синклита: такой же сутулый, узкоплечий, в темном заношенном пальто и потерявшей форму шляпе. Бесцветная кожа, блеклые губы, глаза – мутный туман зимних сумерек. Редкая щетина над верхней губой серебрилась.
Старик пожевал губами, приоткрыв редкие темные зубы, и сказал:
– Брошенный дом, как дитя брошенное, тяжело смотреть. Больно. Обогреть хочется. А нечем.
– Деда, зачем ты пришел? – Роман как-то не очень верил, что перед ним покойный дед-колдун, и опасался подвоха.
Само превращение Чудака в деда Севастьяна его нисколько не испугало, а даже чуточку позабавило, если можно так выразиться. Дед Севастьян любил при жизни розыгрыши, видимо, и после смерти эту черту сохранил.
– Дурак ты, Ромка, – призрак Севастьяна погрозил внуку тонким узловатым пальцем. – И ведешь себя по-дурацки. Но я не затем пришел, чтобы тебя укорять! – Дед вновь беззвучно пожевал губами. – Камень сними.
– Какой камень? – Роман сделал вид, что не понял просьбу.
– Могильный. С могилы моей камень забери. На четыре части разбей.
Старик поднялся и, держась за стену, принялся медленно подниматься по ступеням.
Роман остался внизу, не в силах сделать ни шагу. Не из страха – страх тут был не при чем. Совершенно отчетливая внешняя сила не давала водному колдуну двигаться, держала за руки, парализовала ноги.
Призрак вошел в дом, и в тот же миг невидимый барьер исчез. Роман одним махом взбежал по ступенькам. Но внутри уже никого не было. Зачем-то колдун обошел недостроенную коробку, хотя и так чувствовал: нет здесь никого. Дом, как и весь Темногорск в эти дни, пропитался холодным туманом, по кирпичным стенам щедрыми слезами стекала влага. Пахло сыростью, плесенью.
– Деда! – зачем-то крикнул колдун и долго слушал, как металось по пустой коробке пугливое эхо.
Непосвященные думают, что камень на могилу колдуна кладут, чтобы в земле покойника удержать. Обманка это, пустой слух. Камень для другого надобен. Если над могилой нужные заклинания прочитать, волшебная сила умершего в камень перейдет. Роман в свое время сделал все, как научил его дед. Только надеялся в глубине души – не настанет час, когда камень снимать с могилы придется. Однако, судя по всему, час такой наступил.
– Когда?! – крикнул Роман.
Но не пришло ответа: только эхо вновь принялось передразнивать: «Да! Да! Да!»
Колдун тряхнул головой и направился к пролому в заборе.
Здесь его уже ждали – услужливо распахнула дверцу черная роскошная машина. За рулем виднелась фигура отнюдь не призрачная, из плоти и крови.
– Ну, надо же! Какой сервис, – усмехнулся Роман, садясь рядом с водителем.
Мужчина средних лет (именно средних, то есть неопределенных) в черном кожаном пальто, затянулся тоненькой темной сигареткой и выпустил аккуратное колечко дыма. Знал он, что Роман никакого дыма не переносит, курил демонстративно. Мужчина носил на пальце перстень с камнем саркофаг, а волосы и брови были у него крашеные.
