Цепь, тянущаяся к ржавому браслету на ноге Абиэль, глухо заворочалась. Дверь над потолком распахнулась, и на лестницу упала пыльная солнечная дорожка. Дети и старухи поспешили попрятаться по черным расщелинам, а жены торопливо засобирались, чтобы встретить своего мужа и повелителя.
Арона помогла матери подняться с лежанки, чувствуя сухой жар источенного болезнью тела. Раньше она казалась девочке высокой и статной, а теперь едва достигала плеч. Но больше пугала пустота, поселившаяся в когда-то лучистых глазах.
– Отойди от нее, дура, – шикнула старшая жена Орха на девочку, но та не послушалась.
Когда цепь в первый раз обрушилась на камень, разносясь по притихшей пещере эхом, девочка крепче обняла мать.
Оруш спускался неторопливо, и каждый его шаг сопровождался металлическим клацаньем тянущейся вдоль лестницы цепи. Некоторые удары были глухими, угрожающими. Другие – громкие и наполненные столь злой силой, что цепь, к которой была прикована пленница, резко натягивалась, и несчастной с трудом удавалось удержаться на ногах. Глаза девочки расширились от ужаса, когда сначала на ступень под потолком шагнул сапог – тяжелый, кованный, с потертым тупым носком. Затем появился второй. Потом показались кожаные штаны, заправленные в голенища. Цепь извивалась змеей и гремела, раз за разом вонзаясь в камень и отскакивая, считая ступени…
«…тринадцать, двенадцать, одиннадцать…», – беззвучно шептали губы Ароны. Ожидания кошмара всегда мучительнее, чем сам кошмар. Это девочка уяснила для себя очень хорошо. В такие мгновения она даже радовалась, что Абиэль утратила рассудок и не понимала, что ее ожидает.
С каждым ударом Оруша становилось все больше, а в смрад пещеры врывались новые запахи кожи и пота. За мгновение до того, как его голова вынырнула вслед за телом из-под каменного свода потолка, девочка горячо поцеловала ладонь матери и отстранилась. Оставаться рядом больше было нельзя. Арона скользнула меж сгрудившимися у входа женами и устремилась в ту часть пещеры, где красными углями нетерпеливо горели глаза поджидавшего ее Беса.
– Абиэль, – взревел Оруш, останавливаясь на последней ступени, – я принес тебе подарок!
Он вытащил из-за пазухи сверток и торжествующе потряс им.
Здоровенный, мускулистый, с тщательно выбритой головой и покрытой татуировками грудью, едва прикрытой безрукавкой, и толстыми, как бревна, руками с буграми мышц – герой самых страшных снов девочки. Оживший кошмар слеповато щурился, вглядываясь в окруживших его жен. И по мере того, как глаза привыкали к свету, на лице проступало недовольство.
– А ну брысь с моих глаз, – гаркнул он на женщин. – Абиэль, я сказал, ко мне!
Жены поспешно расступились, оставляя Абиэль одну. При виде ее безучастности в глазах Оруша полыхнуло бешенство. Он резко дернул на себя цепь, и пленница упала.
– Встать! – заорал он так, что своды пещеры загудели. – Я сказал, ко мне!
Но Абиэль лишь зашлась хриплым, влажным кашлем.
Орб подскочил к ней и, схватив за волосы, рывком поставил на ноги. Женщина захрипела и неожиданно исторгла из себя сгусток темной слизи на своего мучителя. От жесткого удара хрупкое тело взлетело в воздух и рухнуло на каменный пол недалеко от того места, где пряталась Арона. В сердце девочки что-то оборвалось. Понимание, что мама больше никогда не поговорит с нею, оглушило.
– Я тебя не отпускаю! А ну поднимайся! – взревел Оруш, бросившись к трупу своей любимой жены.
Оруш распалялся все больше и больше, обрушивая на тело удары тяжелого сапога, а оно издавало влажное чавканье и подпрыгивало. Арона зажала уши и закрыла глаза, но это не спасало. Жуткие звуки сводили с ума.
– Мой Повелитель, не расстраивайся, – рискнула вмешаться Орха, когда тело несчастной превратилось в кровавое месиво. – Арона заменит свою мать…
– На цепь ее! На цепь, – залаяли остальные.
Старшая жена отлетела в сторону, получив увесистый удар сапогом в живот, и остальные в испуге замолчали. Оруш остановился, тяжело дыша.
– Арона! – рявкнул он, оглядывая пещеру. – Где она?
Бес вцепился в подол рубища девочки и настойчиво потянул за собой. Дорогу преградила несколько старух, но отшатнулись, стоило только Бесу сверкнуть клыками. Распластавшись на земле, Арона протиснула тело в плоскую трещину в полу. Время пребывания в пещере подошло к концу. Теперь ее здесь ничего не удерживало. Следом за ней тенью скользнул ее верный пес.
Арона с трудом протиснулась через очередную узкую расщелину. Пред ней простирался широкий коридор с рваной раной Разлома посередине. Стены покрывали бурые наросты. Они слегка пульсировали и источали слабое зеленоватое сияние. Девочка, затаив дыхание, осторожно двинулась вперед, а пот липкой струйкой заструился по позвоночнику.
Бес оглянулся, призывая поторопиться. Арона, стиснув зубы, попыталась ускорить шаг, но скованные страхом ноги подвели. Она упала на пол, подняв облако пыли и растревожив стайку кровососов, облюбовавших себе трещину неподалеку. Летучие мыши мягко зашелестели крыльями, устремляясь к столь редкому в этих местах пиршеству. Бес никак не отреагировал, когда десяток мелких тварей атаковали его. Его шкура была им не по зубам. А вот Ароне пришлось несладко. Кровососы вцепились ей в лицо, руки, спину, ноги. Зубы у них были мелкие, толщиной едва с волосок, но девочка знала: опухоль и зуд на пару дней теперь ей гарантированы. Она поймала парочку и, свернув шеи, засунула за пояс. На случай, если Бес не сможет раздобыть чего-нибудь более съедобного. Правда, Арона особо не обольщалась. Еда недолго поддержит ее. Ей жизненно необходима была пища иного рода. Последнее время она с каждым днем все острее ощущала эту потребность.
Жажда Силы пробудилась в Ароне вместе с умением читать мысли окружающих. Она стала бы монстром, достойным обитателей этих мрачных подземелий, если бы Абиэль не научила дочь рассеянному сбору Силы. Легкое касание чужих мыслей или снов было не опаснее укуса летучей мыши и позволяло притуплять Жажду. Однако по мере взросления девочке стало недостаточно примитивных мыслей орбов. От постоянного голода ее стали мучить судороги и головные боли. И тогда Абиэль начала пускать дочь в собственные сны-рассказы. Мать говорила, что ей самой это ничем не грозило, что у нее все под контролем, и Арона ей верила. Потому, что хотела верить.
В тех снах она с головой окуналась в прошлое своей матери: яркое, больше похожее на сказку, чем на явь. Эта была настоящая жизнь! Бурлящая, дарующая разочарования и радости, поражения и победы, потери и находки. Сны матери не только напитывали девочку Силой. Они являлись бесценной сокровищницей знаний. Когда пришло понимание, что поглощая сны-воспоминания, Арона убивает мать, стало уже слишком поздно…